Донос. Станислав Владимирович Далецкий
в лагере среди мужиков жить: всегда в толпе, всегда на людях, а хочется тишины, покоя и своего угла.
– Даст бог и разрешит товарищ Сталин – будет у тебя, Миронов, и свой дом и жена и дети, но для этого надо хорошенько работать в лагере на общих работах и если не надорвёшься и не пришибёт лесиной, то освободишься и осуществляй свои мечты, – засмеялся Иван Петрович, потому, что котёнок вдруг старательно начал лизать его ухо, так же старательно, как до этого он лизал у себя под хвостом.
– Мне же, нужна только свобода, потому, что жена и дети у меня уже есть, но далеко, а семья – она потому и есть семья, что люди живут вместе и одними интересами. Дети подрастают, уходят из семьи в собственную жизнь и становятся просто родственниками.
Моя старшая дочь подросла уже и того и гляди заведёт свою семью: от этого никуда не денешься – такова жизнь. Хотелось бы увидеть внуков и помочь им в их жизни советом и делом, потому и стремлюсь я на волю, и согласен остаться жить здесь на Дальнем Востоке навсегда: колонистом, поселенцем или черт знает кем ещё, но только чтобы вместе с семьей.
Пожалуй, и тёщу возьму с собой сюда. Жена мне досталась по душе, и по характеру подходит, но хозяйствовать по дому не умеет: она с малолетства жила при школе в интернате и вдали от родителей, потом в учительской семинарии училась тоже в пансионе и к домоводству не приучена. А вот тёща, Евдокия Платоновна, та сызмальства и весь свой век занимается домом и всё успевает и всё умеет.
Не поверишь, но даже сено для коровы и дрова в лесу заготавливала сама, пока силы были. И сейчас все домашние дела на ней: приготовить пищу, постирать, навести чистоту в доме – всё на ней держится. Но в нашу жизнь она не вмешивается, так что тёща мне как мать, которой я лишился в семь лет.
Простая крестьянка, моя тёща, но тактична и сдержана, будто получила дворянское воспитание. Возьму тёщу к себе, – окончательно решил Иван Петрович, отстраняя котенка от своего уха, которое покраснело от жесткого язычка котенка, вздумавшего лизать его.
– Чудак– человек, – возразил Миронов, – куда ты тёщу возьмешь? Сюда на нары? Сначала сам получи свободу, а уже потом решай с тёщей будешь жить, или куда-нибудь в пещеру уйдёшь жить, как Робинзон Крузо, которого кораблекрушением выбросило на необитаемый остров, и он там прожил много лет в одиночестве с попугаем и козами: я об этом в книжке читал.
–Ладно, хватит лясы точить, надо в столовую пробираться, видишь, народ уже собирается,– встрепенулся Иван Петрович. Действительно зэки начинали толпиться у входа, чтобы всем вместе, взявшись за руки, цепочкой двинуться к столовой и не пропустить свое урочное время.
Иван Петрович и Миронов подошли к толпе, зэков, которая вытянулась в людскую цепь, и стала исчезать в открытую дверь барака человек за человеком, пока там не скрылось последнее человекозвено. Где – то, в середине цепи, нашлось место и для Ивана Петровича.
Метель кружила, мела и выла, и за сплошной пеленой снега ничего не удавалось разглядеть. Цепочку