Странные миры. Дмитрий Ахметшин
выглядят совсем как ты, но никто не знает, кто или что они такое. Жуть, правда?" Приходя в школу, он садился на последнюю парту, чтобы точно знать, что сзади никого нет, кроме портретов бородатых мужиков в рамках, и всё равно чувствовал за стенкой, в другом классе, чужое совокупное дыхание.
В тот момент, когда Данил поднял на Валеру идеально круглые, совиные глаза, тот сказал:
– Да у тебя нос кровит. Ты что, в стенку врезался?
Мальчишки, которые также точно знали, чем будут заниматься в жизни, а собирались они подчиняться самому сильному, захихикали.
– Он так тебя испугался, что сам себя по носу ударил, – сказал один.
– Ну-ну, – сказал Валера, глядя на Данила сверху вниз и переваливаясь с носка на пятку. Руки в карманах. – Мужик ты или нет? Если ты собираешься сидеть здесь и ныть, тебе нужно приходить в сад в юбке.
У него получалось: "музыг", губы дёргались (особенно верхняя), пытаясь сдержать ухмылку. В голове его уже созрел план коварного удара в тыл противнику, к которым для Валеры автоматически причислялся каждый, кто не торопился стать ему союзником в играх на грани детской жестокости.
– Эй, ребята! Давайте отберём у него штаны. Пускай сходит к воспиталке и попросит у неё юбку.
– Зароем их в снег! – с восторгом подхватил кто-то.
– Посмотрим, как он побегает по морозу…
Внезапно круг детей разбил серый мохнатый валун – тётя Тома, та самая "воспиталка", которую никто не отважился бы так назвать в глаза, зато за глаза называли все. Посмотрела на Данила, который снова, запрокинув голову, принялся промокать нос варежкой, а потом обвела строгим взглядом других ребят.
– Что здесь происходит, дети? – спросила она, и Валера потупился. Его свита начала потихоньку отползать в стороны, будто опасаясь, что камень воспитательских телес сейчас покатится вперёд и вомнёт их в снег.
– Да ничего, тётьтома… Этот нытик…
– Да как вам не стыдно! Он же ваш товарищ!
– Это не мы его ударили, – завыл кто-то из мальчишек. На лице Валеры отразилось облегчение. Было видно, как претит ему оправдываться – даже если он ни в чём не виноват. Валера собирался совершать поступки, а не оправдываться за них.
Тётя Тома набросилась на говорившего, словно первобытный, обросший мехом коршун из северных широт.
– Так вы могли бы не стоять истуканами, а позвать меня!
Она помогла Данилу встать, отряхнула его от снега. За её спиной все участники импровизированного театрального представления по одному скрывались за кулисами под молчаливое одобрение зрителей, которые тоже начали потихоньку расходиться.
– Они тебя не обидели?
– Не знаю, – сказал Данил. У него кружилась голова. Пар, вырывающийся изо рта, казался багровым.
Тётя Тома взяла мальчика за руку, провела мимо играющих детей в помещение, заставила вытереть о коврик ноги и подтолкнула к раковине.
– Умойся, а я схожу за салфетками и ватой.
– Придёт тётя медсестра?
– Нет,