Случайная. Екатерина Риз
сдвинул брови, грозно и недоверчиво. И совсем не по-джентельменски ляпнул:
– Чё ты лепишь?
Я вздохнула. Разговаривать с ним мне совершенно не хотелось. Если честно, после сегодняшнего всплеска адреналина, я даже злиться на Александра перестала, и уж точно больше не боялась. И поэтому заучено поинтересовалась:
– Вам столик предложить? Поужинать желаете?
– Ты чокнутая?
– А что? Боишься, что связался с чокнутой? Чокнутая так запросто обиду не спустит, догонит и в Москве.
– И чем это я тебя обидел?
– Действительно, – подивилась я. – Напал на женщину ночью, на стоянке, синяков наставил, напугал… Верю, что впечатлить, наверное, хотел, но я как-то не впечатляюсь от пьяных самовлюблённых придурков.
Он облокотился на стойку, ко мне наклонился и угрожающе проговорил:
– А если я на тебя жалобу напишу? Вылетишь отсюда с треском.
Я заставила себя сделать осторожный вдох, после чего посмотрела ему в глаза.
– А если я заявление напишу? Не забывай, у меня свидетель есть. Интересно, куда ты тогда вылетишь и с каким треском.
Он сверлил меня злым взглядом, после чего сделал шаг назад, направился было к двери, а я решила всё же поинтересоваться:
– Ты брошку мою не видел? Я её вчера потеряла.
Александр кинул на меня через плечо выразительный взгляд и ничего не ответил, но в глазах у него проскользнуло злорадство. Он вышел за дверь, а я в раздражении топнула ногой, ругнулась про себя, но потом лишь пробормотала себе под нос:
– Подавись.
Странно, но весь вечер я проработала в приподнятом настроении. Или нет, не так – во взбудораженном состоянии. Я улыбалась, даже смеялась, искренне делала комплименты гостям, и всё чего-то ждала. Как выяснилось, не зря. Ближе к закрытию появился Давид, глянул на меня с намёком, качнул головой в такт каким-то своим мыслям, но я догадывалась, о чём именно он подумал, увидев меня. И не смогла сдержать улыбки. Но открыто встречаться с ним взглядом, а уж тем более что-то обсуждать, было нельзя. И поэтому я лишь проводила его к столику и следующие полчаса украдкой наблюдала за тем, как он ест. Внутри порхали бабочки. Я явно сбрендила на этой работе.
Анька тоже выглядела загадочно и улыбалась. Даже когда мы переодевались в конце смены, собираясь домой. Я даже неладное заподозрила и спросила:
– Ты ведь никому не проболталась?
Сестра вытаращила на меня глаза.
– Нет, конечно, ты что?
– Вот и не болтай, – предостерегла я её.
На улице нас ожидал сюрприз. Не Александр и не Давид, к моему огромному огорчению, а бывший Анькин муж, Витя Беребесов. Его фамилия ему отлично подходила, с самой буйной юности его в глаза и за глаза называли Бесом. А объяснялось всё довольно просто: дурная голова его ногам никак покоя не давала. С Анькой они развелись два года назад, сестра материлась и топала ногами, и кляла себя за неосмотрительность и явное наступившее в какой-то момент помешательство, раз умудрилась выйти за Витьку замуж. Хотя, я то знаю,