Одержимость. Ульяна Павловна Соболева
движение, засранец, и я вышибу тебе мозги. Стой на месте, не двигайся.
Он и не думал. Смотрел на меня горящим взглядом, потом натянул штаны и совершенно спокойно застегнул ширинку.
– А ты меня не узнала, маленькая…, – тихо сказал он, и у меня по спине пробежал холодок страха, – беги, прячься, я все равно найду тебя.
– Да пошёл ты!
Я бросилась прочь, побыстрее выбраться из проклятого номера, по пути споткнулась о тело заказчика, содрогнулась от ужаса, распахнула дверь и помчалась к лифту. Чёртова флэшка так и осталась на полу. Я надеялась, что она заблокирована, и он не сможет прочесть информацию. Мне же было достаточно взглянуть один раз, чтобы запомнить. На улице поймала такси и нырнула на заднее сидение. К черту. Я уезжаю сегодня же. С меня хватит этих гребаных заказов. Я выхожу из игры, потому что меня или захотели слить или появился кто-то, кто охотится на саму Куклу.
ГЛАВА 1
Маша. Россия. 1997 год
Господи, как же холодно, нескончаемый дождь, ветер пробирает до костей. Раньше я любила осень и зиму, а сейчас я ждала потепления. Тогда в моем убежище из картонных коробок будет намного уютнее. Я достала спички из кармана огромной рваной куртки и взяла из стопки листовку, привычный текст бросился в глаза: "Внимание, пропала девочка. Мария Свиридова. 15 лет. Особые приметы – родинка на правой щеке. Всех, кто знает о её местонахождении, просим обратиться по этому номеру телефона…"
Я подожгла листовку и с наслаждением смотрела, как горит бумага. Я содрала их все, по крайней мере, в нашем районе. Каждую ночь, вот уже больше года, я обрывала эти жалкие клочки бумаги, развешенные социальными работниками школы или кем там ещё. Я не хотела, чтобы меня нашли. Я не хотела в интернат. Лучше улица. В животе заурчало. Цыган не принёс сегодня поесть, точнее притащил жалкие крохи, сам голодный остался, а меня накормил. Но мне было мало, я все равно не усну от голода. Возле рынка часто выбрасывают полусгнившие продукты, и если бездомные собаки не растащили пакеты, то мне перепадёт немножко чёрствого, зацвевшего хлеба, а может и корочки апельсина или колбаса. Желудок судорожно сжался, и во рту выделилась слюна. Бабушка всегда покупала "докторскую", для меня. Себе отказывала, а мне никогда. Я поковырялась в кармане, нашла "бычок", даже три – один "королевский", почти пол сигареты, посмотрела на него, повертела в руках. На завтра. Сегодня обойдусь самым маленьким. Выкурила до самого фильтра, обожгла пальцы и затушила, плюнув на тлеющий кончик. Завыл ветер, и я с тоской подумала о том, как еще прошлой весной и зимой я спала в своей маленькой тесной комнатке, и бабушка заваривала мне чай с малиной. Она умерла. Не знаю почему, просто умерла. Я никогда не считала её старой и никогда не задумывалась, что останусь одна, и вдруг она ушла вот так быстро, а кроме неё у меня никого не было. Отец нас бросил ещё до того, как я родилась, а мама умерла при родах. Только фотография висела на стене, да бабушкины рассказы. Но она оставалась