Космодесант. Дмитрий Леонидович Федорович
светлело и разъяснивалось; с огородов поднимался пар.
– Пшепрашам, то пан бул в того варьятского библиотекаря? – услышал я голос из-за спины. – Не верьте жодному слову! Не может створення чловека размышлять о сенсе жизни. В него нет души, бо бессмертную душу дае только сам пан Бог!
Я обернулся. Передо мной стоял тучный старый священник в потертой, но чистенькой рясе. Седая львиная грива и аккуратно подстриженная борода давали неожиданный эффект в сочетании со светлыми голубыми глазами в окружении густых черных ресниц. Затруднённое дыхание, посвистывая, вырывалось из его заплывшей жиром груди, мерно поднимая тяжёлый наперсный крест.
– Здравствуйте, святой отец, – сказал я. – Или лучше – Казимир Адамович?
– Я не свенты, бо суть грешен, яко все на земли, – живо отозвался священник. – То и называйте меня як вам лепше. Як праойтец наш Адам назвал всё по воле Бога, але створить жоднои твари не змог. Витам вас!
В моей практике не было богатого опыта общения с духовными особами. Несколько раз мне попадались какие-то ограниченные личности, которые на самый простой вопрос типа "почему католики крестятся слева направо, а православные наоборот?" не могли подобрать лучшего ответа, чем "потому, что так правильно" или "так уж сложилось исторически". Возможно, сейчас судьба наконец-то подсовывала мне шанс восполнить пробелы в моем религиозном образовании. По крайней мере, Дима давал местному иерею достаточно лестную рекомендацию.
Мы медленно пошли по улице в направлении захудалой церковки, неторопливо беседуя о Боге, о жизни и месте в ней человека. Отец Иоанн (таково было духовное имя Казимира Адамовича) оказался умным и оригинальным собеседником; он отличался детской открытостью и непосредственностью, ровным и тихим нравом. В нем уживались догмы обеих ветвей христианства; кое-какие допущения ислама мирно соседствовали с явно буддистскими взглядами; язык его вольно перескакивал с польского на русский, встречались вкрапления церковнославянского и латыни. Неожиданные фейерверки умозаключений были весьма занимательны и отчасти спорны, и это было увлекательно – но ни на йоту не приближали меня к решению моей основной задачи (кстати, я и сам весьма слабо представлял себе, чего же я все-таки хочу…). Я попытался натолкнуть его в разговоре на заинтересовавший меня вопрос о тумане.
Священник кротко взглянул на меня:
– То не есть тема для розмовы, проше пана, – мягко сказал он. – Як пан в змозе, нех забывае о тей клятей мгле. И тшимаеться якнадале од его. Бо не вшистко на свете од пана Бога, нехай заховуе нас Матка Боска… – он перекрестился. – Per ipsum, et cum ipso, et in ipso! – произнес он классическую формулу, ограждающую от нечистых духов.
– К сожалению, не всегда человек властен идти выбранным путём, – в тон отцу Иоанну ответил я.
– На то чловек мае вольность воли, – живо возразил священник. – за ктору потем даст одповедзь ойцови небесному.
– Но человек, идущий в темноте и нашедший фонарь непременно воспользуется им, если он не глуп. Я понимаю, что лучше ходить при