Лесная герцогиня. Симона Вилар
точеные скамеечки. Широкое ложе окружали вышитые занавески. Ее разули, растерли ей ступни, обули в полусапожки из вышитого войлока. Дамы шумели, стараясь услужить. Эмму проводили в соседний покой, где на возвышении стояла лохань с теплой душистой водой. После купания завернули в халат, подбитый нежным мехом.
Она расслабленно сидела в кресле, служанки хлопотали. Придвинули столик – просто чудо, с полированной столешницей, поддерживаемой символическим резным чудовищем. От серебряного кувшина с крышкой исходил полупрозрачный пар. Пахло ароматным вином. После долгой изнурительной дороги все это было восхитительным. Эмма начала получать удовольствие от своего брака. Когда внесли кушанья, еле вспомнила осведомиться о супруге. Обрадовалась, узнав, что у Ренье отдельные покои и герцог, устав с дороги, уже почивает. Прекрасно. Выходит, быть супругой стареющего Ренье и не так обременительно.
Она ела с завидным аппетитом. Все было так вкусно! Баранья похлебка с клецками, хрустящий, зажаренный в масле цыпленок, ячменные пирожки с капустой, хлеб и оливки в собственном масле. После еды и вина Эмму нещадно клонило в сон. Огромное ложе приняло ее как в объятия – перины из пуха, отлично высушенное душистое белье. Эмма заснула, едва были опущены занавеси полога.
Следующие дни были полны приятных хлопот. Ей представляли лотарингских вельмож, развлекали шарадами. А какие наряды ее ожидали! Слуги расчехлили большое зеркало, которое хранилось очень бережно, дабы его серебристая безукоризненная поверхность не получила ни единой царапины. И Эмма то и дело кружилась перед ним, прикидывая на себя то лиловый шелк, то снежно-белый горностай, то голубоватое тонкое сукно, какое называлось фризским и изготовлялось в тех краях, какие она отныне могла называть своими. В ее покоях всегда было много людей, но ни разу не появлялся никто из франкской знати. И ни разу она не получила весточки от своего августейшего дядюшки. Они жили в одном огромном дворце, но Карла она словно не интересовала. Эмма уже догадывалась о причине подобного пренебрежения. Ведь для Простоватого Эмма прежде всего была дочерью его соперника Эда Робертина[6], что не могло способствовать его симпатии к племяннице. Она это поняла, еще когда жила при его дворе в Суассоне, и Карл ни разу не поинтересовался ею.
Со своим супругом она виделась ежедневно, но ни разу наедине. Когда разговора было не избежать, оба выглядели безукоризненно вежливыми супругами, но ни намека на близость. Это устраивало обоих. Ренье сообщил супруге, что сразу после Святого Иллариона[7], когда в Реймс должен вернуться из Нормандии архиепископ Геривей, назначен день его присяги королю. Тогда же он представит ее венценосному дядюшке как свою супругу. Эмма лишь кивнула. Ренье сухо обмолвился о последующем отъезде из Франкии – опять покорный кивок.
Супруги были почти довольны друг другом. Он по-прежнему дарил ей драгоценности, она их благодарно принимала. Порой, примеряя перед зеркалом очередное украшение, Эмма вспоминала грубость Ренье на ложе. Надо признаться, предстоящий отъезд
В 888 году королем Франкии был избран, в обход малолетнего Карла Каролинга, герцог Парижский Эд Робертин. Карл с течением времени все же был коронован его сторонниками, но при жизни Эда они делили власть во Франкии, и зачастую далеко не мирным путем.
13 января.