Хроники Второй Гражданской Войны в США. Сергей Юльевич Мединский
все улочки были заполнены прохожими, а теперь изредка вылезают из бомбоубежищ, лишь бы еды набрать. Что за безумие… – Покачал головой, – я думал сесть на корабль и уплыть подальше отсюда к чёртовой матери, лишь бы не слышать свист ракет над головой, но потом понял, что не могу их оставить. Этому городу нужен порядок независимо от мира или войны, и пока есть силы, буду служить дальше.
– Но это же не твоя страна… – Отметил я, приподняв брови.
– Да, но боюсь, что выбор сделан. – Усмехнулся.
Вышли к перекрёстку. Из-за угла выскочили медики с носилками. Костя остановил меня. Те лихо перебежали через дорогу, а мы двинулись дальше.
– Тут уже проходили бои? – спросил я.
– Если бы, то от города остались только развалины. – Отвечал Юра, – это авиация всё постаралась. Целились в военные объекты, но иногда промахивались. Вон в том доме, – показал рукой на руины, – жила семья Полсонов. Они прятались в своём бункере, но вряд ли ожидали прямого попадания бетонобойной бомбой. Мы три дня пытались их откопать! И, слава Богу, ребёнок уцелел! Просто чудо! Прятался, придавленный кроватью, хотел пить, есть, звал мать, а ту… – Вздохнул, – мы достали только руку с браслетиком. На нём было выгравировано её имя Кларисса. Увы, всё тело вытащить не представлялось возможным. Технику угнали для возведения оборонительных укреплений в северном пригороде ещё в январе. Мы работали голыми руками, и, как ты уже, надеюсь, понял, у нас ничего не вышло…
– Ужас… – Ничего кроме этого слова в голову более не лезло, – а гуманитарная помощь помогает?
– Было б её больше… От нас отвернулся весь прогрессивный мир. Теперь мы расисты, детоубийцы, хуже Гитлера и долбанного Саддама. От тех, кто ещё видит в нас людей, помощи приходит чрезвычайно мало. Как правило, налёты авиации были более успешными, пока в черту города не подвезли комплексы ПВО. Теперь так спокойно янки не полетают.
Было удивительно слушать от него слово янки. Война и двух месяцев не продлилась, а он уже, по всей видимости, всей душой возненавидел «северян».
Через пару минут мы вышли к полицейскому участку. Тот представлял из себя жалкое зрелище: покорёженные ржавые остовы автомобилей на стоянке и забитые фанерой оконные проёмы. Костя подошёл к одной из машин и стукнул по капоту:
– Это был мой патрульный автомобиль. – Рассмеялся, – Если бы я в нём сидел… – Покачал головой, потом подошёл к другому. Улыбка сменилась унынием:
– В ту ночь в ней сидел мой сослуживец. Ракета ударила в паре метров отсюда, – показал на большущую воронку в центре стоянки, – Хотели попасть в здание, а угодили в парковку. Бедняга сгорел заживо (начинка была зажигательной)… Обгорелые кости доставали из салона по одной… Это больно, мужик… Очень больно. – Он призадумался, потом, как по щелчку пальца, оживился, – Идём, – махнул рукой, и мы пошли к зданию, огибая сгоревшие остовы полицейских автомобилей. Удивительно, но у них не осталось более ни одного. Как я потом узнал, теперь они патрулируют улицы пешком. Сложно даже представить, до какой степени теперь усложнилась