Вдох-выдох. Мария Акулова
не найдете в городе ни одного дома, лишенного окон, крыши, без проведенного водоснабжения, сооруженного «Апартментом». Так было всегда, так будет и дальше. Ничто и никто не заставит нас свернуть с дороги качественного и своевременного исполнения своих обязанностей».
Тонко, Титов, тонко. Никто и ничто, «даже вы, Самарский Ярослав Анатольевич», будто читалось между строк. Но только он не рассчитал, что то же самое Яр мог сказать и о себе – никто и ничто не заставит отказаться от своих планов его.
– Он сам заставляет делать меня то, что я не хотел.
– Перестань нянчиться с Титовой, Яр, ты что, не видишь, он насмехается над нами?
– Посмеемся вместе, – Самарский дал отбой, со злостью захлопнул крышку ноутбука. Чертов Титов… Он сам заставляет его становиться тем, кем бы очень не хотелось, пытается взять на слабо, старый идиот.
Ненавистные уже три щелчка, и Саша даже не оборачивается, чтобы в очередной раз встретить взглядом Артема или изредка кого-то другого, заменяющего мужчину на этом почетном посту. Достало. Это тупое, нелогичное, идиотское заточение ее достало.
– Что за черт? – звук бьющегося стекла, скребущего по полу метала.
Сегодня Саша решила объявить голодовку. С одним единственным условием: отпустить ее. И пусть сама она никогда не понимала, в чем смысл подобных методов шантажа, другого способа проявить протест не имелось. Принесенный на завтрак поднос она заботливо опустила под дверь, надеясь, что ее тонкий намек на то, что есть она не станет, будет понятен тому, кто придет его забирать. Но на то, что его сшибет резко открывший дверь Самарский, Саша как-то не рассчитывала.
Когда девушка обернулась, Яр рассматривал кашу, образовавшуюся из осколков, сока и салата, частично вылетевшего из тарелки.
– Что за представление? – бросив еще один яростный взгляд на пол, мужчина перешагнул поднос, громко хлопнув дверью за спиной.
– Голодовка, – пытаясь приободрить саму себя, Саша уперла руки в боки. Если честно, это не сильно помогло, уверенности пока хватило всего на одно слово.
– Чудесно, – Самарский стремительно подошел, снова скалой нависнув над жертвой. – Скажешь об этом папочке. Сейчас. Как можно красочней. Поняла?
Он тоже говорил отрывисто, вкрадчиво, но, кажется, никак не от страха, скорей пытался сдержать гнев.
– Нет, – ну вот, оказывается, хватило смелости на целых два слова.
– Дура… – сначала Яр просто сверлил ее взглядом, не то пытаясь окончательно испугать, не то решая, что делать дальше, а потом подхватил, развернулся к креслу, швырнул в него, не заботясь особо о том, доставляет ли неудобства. От неожиданности Саша даже не успела воспротивиться. – Слушай сюда, если думаешь, что включишь стерву, и я начну прыгать вокруг драгоценной Сашеньки на пальцах, ошибаешься. Мне посрать на твои голодовки и отказы. Не хочешь по-хорошему, пришло время учиться по-плохому.
Так же неожиданно как приблизился, Яр отстранился, вернулся к двери, поднял отлетевший в сторону немного раньше осколок