Вдох-выдох. Мария Акулова
не дрожали. Конечно, происходящее ее гложило, но та апатия, которая пугала саму, отступила, остался один вопрос: надолго ли?
– Да нет, ничего не надо, спасибо, – искренне улыбаясь, Саша повернулась к собеседнице. Не только Глаше импонировала девушка, Саше тоже было приятно ее общество. Она ей почему-то напоминала маму… Точнее гипотетическую, идеальную маму. Заботливую, с нежными руками и теплой улыбкой. – А у вас есть дети, Глафира? – ведь должно было кому-то повезти настолько, чтобы быть любимым и воспитанным этой женщиной.
– Нет, – на этот раз от своего занятия женщина глаз не оторвала, – бог решил, что чужих детей я воспитываю лучше, наверное, ему видней. Своих у меня нет.
– А чужих?
– Слава… – она непроизвольно улыбнулась, вспоминая лукавую мальчишескую улыбку воспитанника, – я когда-то была няней и учительницей Ярослава. Вот так вот. Он – моя гордость, я всегда знала, что его ждет большое будущее, в любой отрасли, за что бы ни взялся, ему все удается. Он особенный, баловень судьбы, – и хоть Глаша понимала, что нарушает запрет, рассказывая о Ярославе, но ведь это всего лишь материнская гордость, ничего страшного. – Вот только слишком рисковый, я об одном прошу всевышнего перед сном, чтоб у него все было хорошо, большего мне не надо. Побольше бы таких добрых людей на жизненном пути, жить было бы проще и лучше.
Саша натянуто улыбнулась. Неужели Глафира говорит о том, кого знает она? Похитителе? Шантажисте? Не гнушающемся применять физическую силу к девушке? Добрый человек… Она-то хотела бы, чтоб на ее жизненном пути он как раз не встречался, тогда действительно жить было бы проще и лучше.
– Как вы познакомились? – Ярослав запретил рассказывать о нем, о месте их пребывания, о том, что хоть чуть-чуть ее настораживает, а вот спрашивать не запрещал, и самой пытаться разобраться в ситуации тоже не запрещал.
– С Самарским?
– Да, со Славой.
Почему-то Саше казалось, что Глафира в курсе, что ее выкрали, что силой держат в доме, что требуют от отца определенных действий, но раз спрашивает, получается… Не знает?
– Он известный человек, мой отец с ним… сотрудничает, – воюет, соперничает, пытается ударить сильней, чтоб не встал, а потом терпит удары в ответ.
Ей-то точно никто не запрещал говорить Глаше правду. Сложно запретить, даже не появившись, но правду сказать было как-то… стыдно, что ли.
– А вы, как познакомились вы? – сложный выбор. С одной стороны, ведь Саша могла ответить, что такой добрый, отзывчивый, лучший в мире Славочка ее выкрал, и посмотреть на то, как улыбка сходит с лица Глафиры. А потом еще добить рассказом о том, как он упивается ее страхом, как унижает и делает больно. А с другой, ведь она сделает этим хуже не Самарскому, а женщине. Ни в чем неповинной Глафире, пусть не матери, но искренне любящей не совсем своего ребенка. А что может быть больнее, чем разочаровываться в детях? Молчание затянулось, нужно что-то сказать, а не пялиться в одну точку.
– На приеме, я была с отцом, а Ярослав Анатольевич со спутницей… –