Ричард Длинные Руки – граф. Гай Юлий Орловский
к стене, на лице изобразил довольную улыбку, все мне здесь нравится, все прекрасно, я очень доволен, что попал к таким хорошим людям. Здесь, как уже понял, нет никаких признаков иерархии, как в замке Валленштейнов или вообще в любом замке. Леди Элинор царит в божественной выси, а все остальные – слуги. Как генерал, что разжаловал всех полковников, майоров и капитанов даже не в лейтенанты, а сразу в рядовые. Ну, разве что есть среди слуг сержанты и ефрейторы, но остальные – серая, бездумно выполняющая приказы скотинка.
Не знаю, хорошо это или плохо, из меня такой же хреновый монархист, как и демократ, но, похоже, леди Элинор после смерти мужа, старательно укрепляя свою шаткую власть, убрала всех, кто мог бы, пусть даже не оспаривая власти, как-то пытаться на нее влиять, поправлять, подавать советы. Все верно, у нее нет даже тех, кто мог бы что-то подсказать, посоветовать. Здесь, мне кажется, она перегнула. Даже у самых великих правителей были советники. Без советников шагу не делали Македонский, Аттила, Чингисхан, и славы их это не умалило.
Глава 6
Распахнулась дверь, вошел рослый и широкий парень, один из той тройки, что встречал леди на той стороне озера. Ипполит, не прерывая дудеть, помахал ему, парень улыбнулся широко и чисто, прошел вдоль лавок и сел ко мне напротив. Рубашка на груди распахнута, обнажая широкие выпуклые пластины абсолютно безволосой груди, сам крупный, лицо крупное, плечи и руки крупные, ладони как весла, он с удовольствием снимал с раскаленных углей поджаренное мясо, ничуть не обжигался, ел с удовольствием, часто и невпопад улыбался, лицо жизнерадостное и с таким румянцем, что обычно зовут девичьим, весь широкий, даже нескладный, но вызывающий симпатию даже у мужчин, что ревниво относятся к тем, кто выше или крупнее.
Он и мне улыбнулся несколько раз, я на всякий случай вызвал то ощущение, которое призрачный герцог Гельмольд называет прекогнией, ощутил минутную дурноту, но убедился, что в отношении меня у здоровяка нет никаких плохих или враждебных чувств. Он вообще, кажется, ко всем на свете настроен дружелюбно, всем готов помогать, всех защищать, всем сказать доброе или ободряющее слово.
Марманда, прервав танец, поспешно налила грибной похлебки в глубокую миску, опустила перед ним на стол.
– Раймон, чтоб все съел!
– Да что вы, тетя Марманда, – сказал он, застеснявшись, таким густым басом, словно проревел молодой медведь, – я ж недавно кушал…
– Тебе надо есть больше, – отрезала Марманда и вернулась к пляске.
Я смерил взглядом его могучие плечи, что, как обкатанные океанскими волнами валуны, натягивают рубашку.
– Здоровенный ты медведь, Раймон. Тебе сколько?
– Пятнадцать весен, – ответил он, застеснявшись. – Я что, а вот отец у меня здоровее… А самым здоровым в нашем роду, говорят, был мой прадед. Он огра мог побороть один на один!
– Здорово, – сказал я пораженно, все-таки огр – это огр, – твой прадед был героем.
– Нет, – ответил Раймон честно. – Его взяли в войско тогдашнего барона, и мой дед в первом же