Хорса Кидронец. Игорь Валерьевич Мерцалов
– вечно корить себя. Так поступают люди, которым просто нравится чувствовать себя виноватыми.
– Как же мне чувствовать себя, если я действительно совершил непоправимое зло?
– Вот почему трудно разговаривать с иноверцами – у каждого из вас своё представление о добре и зле. Что-то разрешено, что-то запрещено… Суть истины ускользает ото всех. Лишь мудрость Солнца учит: нет света без тьмы, нет добра без зла. Грехи – неотъемлемая часть каждого человека, без них мы не были бы сами собой. Однажды некий великий жрец – его имя, боюсь, ничего тебе не скажет – рассматривал солнце через закопчённые стёкла. И знаешь ли, что он обнаружил? На солнце есть пятна! Чёрные пятна на ослепительном солнечном диске! Само благословенное светило несёт на себе частицы тьмы! И это правильно и мудро, ибо всякое зло может обернуться добром, стоит лишь посмотреть на него с другой стороны… Какие именно грехи ты совершил?
– Я бросил Кидрон, своё родное селение, и ушёл в солдаты. И не вернулся, когда покинул армию. Хотел жить один.
– Что же в этом плохого? – улыбнулся жрец. – Все мы ищем для себя лучшей доли.
– Два года назад Кидрон был разорён. Почти все погибли.
– Разве ты один мог что-нибудь изменить? Тебе не терзаться нужно, а благодарить судьбу за то, что отвела от тебя смерть. И благодарить себя – за то, что решился порвать с той жизнью, которая тебя не устраивала. Все мы должны слушать голос своего естества…
– Естества? – воскликнул Хорса.
Кажется, для жреца было неожиданностью гневное возмущение в его голосе. Охотник вздохнул и сказал:
– Ещё мне довелось напасть на безоружных. Мне показалось, что они совершали гнусное деяние…
– А в действительности они его не совершали?
– Это я не знаю до сих пор, – признал Хорса.
– Тем более нет причин терзать себя, – ласково проговорил служитель Солнца. – Мы не в ответе за то, чего не знаем. Что ещё ты считаешь своими грехами?
Хорса с горькой усмешкой покачал головой и сказал:
– Довольно, жрец. Я мог бы назвать тебе свой самый отвратительный поступок, но не хочу услышать, будто в нём не было ничего страшного или позорного. Прощай.
– Жаль, – вздохнул тот. – Ведь не от меня ты отворачиваешься, а от самого себя.
– Я был бы рад, если бы мне это удалось.
Каждый раз, бывая в городе, он проводил ночь или две с женщинами. Собираясь в храм, он отказался от этой привычки, но теперь, миновав Внутреннюю стену и спустившись к Рыночной площади, взял первую же, которая предложила себя.
У неё было усталое лицо с каким-то затёртым выражением; груди и бёдра одрябли. Чувствовалось, что зарабатывать на жизнь таким образом ей осталось года два от силы.
– Что ты знаешь о грехе? – спросил он её.
– Всё, голубчик, – заученно улыбнулась она, прижимаясь к нему.
– Я не об этом. Что такое грех вообще?
– Вся моя жизнь.
– И что ты с этим делаешь?
– Ничего, как и все.
– А про пятна на солнце ты слышала?
Этот