Хорса Кидронец. Игорь Валерьевич Мерцалов
героине легенды.
– И никакого выхода не было? – спросит её Хорса через месяц.
– Я слишком хорошо знаю будущее, – ответит она. – Ничего нельзя было изменить.
И Хорса протянет ей руку.
– Идём со мной, – скажет он.
С ним будет Хирин – дальний родственник Хорсы, охромевший после налёта. Единственный, кто не обвинит Хвиллу вслух. Ещё будет Талис, храбрый мальчик, единственный, кто и про себя не обвинит её.
Хвилла улыбнулась сквозь слёзы, заранее испытывая к нему благодарность за те слова, которые он скажет.
– Зачем ты это делаешь? – спросит она, когда Талис в очередной раз принесёт ей еду. – Если в посёлке узнают, тебя побьют.
– Всё равно! Ты столько хорошего сделала кидронцам, и если один раз ошиблась – что же, тебя сразу и прогонять? Это неправильно!
Светлая душа… Ему суждено рыдать над обожжёнными телами родителей, которых толкнут в огонь, но он всё равно не обозлится.
Ещё с Хорсой будет Карнайя, его младшая сестра. Сломленная, двигающаяся медленно, как во сне, с пустыми глазами. Сколько мерзавцев её изнасилуют? Но хотя бы за неё Хвилла не будет чувствовать себя виноватой. Будут кидронцы сопротивляться или нет, всех женщин ждёт одна судьба.
Наверное, Хорса это поймёт.
– Идём со мной, – скажет он. – Я теперь живу в Мигенской долине. Там хорошо, тихо – на день пути вокруг ни одного человека. Только пообещай никогда ничего не предсказывать.
Нужно будет собрать все силы и отказаться. Зачем ей в Мигены? Она ведь уже знает всё, что там произойдёт. Однако Хвилла догадывалась, что решимости не хватит.
– Обещай не спрашивать о будущем, – потребует она.
– Обещаю! – скажет Хорса.
И Хвилла пойдёт за ним.
Часть первая
Там, где нельзя больше любить, там нужно пройти мимо!
Ницше. Так говорил Заратустра. О прохождении мимо.
1.
Алайя умирала в страшных муках. Острые камни секли её тело, рвали плоть под лохмотьями, в которые превратилась одежда. Сперва она бежала – но её оттеснили к стене, огромной холодной стене, сложенной из шершавых гранитных плит, взяли в полукольцо и принялись неспешно забивать.
Алайя сжалась в комок, закрывая связанными руками лицо. Смерти не избежать – но хоть лицо её, молодое и чистое, пусть останется нетронутым! Только лицо…
Левую грудь пронзила дикая боль. Алайя взвыла, вскинула голову – и тут же скулу как огнём обожгло. Послышался хруст – то ли кость треснула, то ли лопнула кожа. Плечо, живот, бедро… Она потеряла счёт ударам, потеряла счёт мгновениям. Жгучая боль сыпалась отовсюду.
Вдруг Алайя увидела сквозь пульсирующий багряный туман, что между нею и толпой появилась чья-то фигура. Рёв толпы раздробился на отдельные голоса, неразборчивые и глухо стучавшие в ушах. Мучительно сглатывая тягучую слюну, Алайя заметила, что смертельный град прекратился, и осознала: этот человек, кем бы он ни был, остановил страшную казнь.
Она