Лжедмитрий. Новая заря. Михаил Ланцов
шрам.
Удивительно, но его появление для него тоже оставалось загадкой. Конечно, родители рассказывали, но… он сам не помнит. Такое потрясение, и не помнил! Как же так? Да и вообще – все его раннее детство словно в густом тумане. Отдельные размытые образы, в которых ничего толком не понять и ни одного лица не разглядеть. Да что лица – даже имена. Ничего. Какая-то странная каша.
Детские фото? Их на удивление мало. Он едва ли десяток вспомнит. Да и те такие невнятные, что не до конца ясно, кто там и с кем. Нет, конечно, ту же бабушку опознать вполне можно. Одна беда – того, кто сидит у нее на руках, не видно: он повернут затылком с накинутым капюшоном. И так везде. А если добавить к этому еще и странную его схожесть с Иваном Грозным, выходила совсем уж непонятная петрушка.
Дмитрий достал лист бумаги и стал фиксировать ключевые факты и явления, которые происходили с ним. Музыка играла, проигрывая композицию за композицией. Они не мешали. Он полностью погрузился в работу.
Часа не прошло, как он откинулся на спинку кресла с бледным видом.
Оказывалось, что он вообще ничего не мог сказать про свое детство, если отбросить рассказы взрослых. Лет до восьми-девяти. Словно его не было.
Кроме того, внешняя непохожесть на родичей шла рука об руку с их некоторой отстраненностью. Особенно второго колена и дальше. Его никогда тепло не принимали. Вежливо и очень аккуратно, но никогда не было теплоты. Ни от кого. Да и родители, когда разводились, его слова и пожелания в грош не поставили. Так решили, и все. Его это не касается. А мама так и вообще перестала после развода с ним общаться. Словно он для нее умер. Так, изредка, на праздники, позвонит и скажет несколько ничего не значащих слов. Отец общался, но держался с каждым годом все отстраненнее, полностью погрузившись в свою новую семью и малыша. Того-то он любил. Это сразу бросалось в глаза. Дмитрию всегда казалось, что это все вздор и он банально ревнует. Раньше. Но сейчас эта деталь обрела совсем другой смысл.
– Проклятье… – прошипел Дмитрий, потирая виски.
Обидно и больно.
Ему вдруг очень захотелось пообщаться с папой… ну или кем он там ему был? Глаза в глаза. Почему он молчал? Хотя… Что ему сказать? Разве он знал, кто такой Дмитрий и откуда взялся? Вряд ли. Но ведь поддержал увлечение исторической реконструкцией? Даже, казалось, как-то оживился и с особым интересом посмотрел на него тогда. И денег без вопросов выделил на доспехи, лошадей и тренеров. Знал? Да. Определенно он что-то знал. Да и золотой перстень с единорогом не просто так подарил. Слишком странное совпадение. Какова вероятность того, что из всех популярных геральдических символов он выберет именно единорога, бывшего личным символом Ивана Грозного? Очень небольшая. Обычно же больше по львам да орлам промышляют…
Но что же тогда выходит?
Дмитрий достал небольшое зеркало из аптечки и внимательно осмотрел свой шрам. Ему говорили о том, что он не характерный для лески и дурно зашит. Но, подсвеченный светодиодным фонариком, он отчетливо показывал довольно неплохой уровень мастерства