Выбор. Стратегический взгляд (сборник). Збигнев Бжезинский
в середине марта 2003 года в ряде арабских стран социологической службой «Зогби Интернэшнл».
19
Термин «исламизм» используется здесь в качестве обозначения политической идеологии, сформировавшейся на почве ислама, в отличие от исламских религиозных вероучений как таковых. Исламисты призывают к осуществлению политики, основанной на исламе, в противоположность исламским фундаменталистам, выступающим за установление прямой теократии. Должен отметить, что есть иная оценка, высказанная французским ученым Жилем Кепелем, по мнению которого исламизм, особенно в его радикальном варианте, уже находится в стадии спада. (Kepel G. Jihad: The Trail of Political Islam. – Cambridge, Harvard University Press, 2002.)
20
Лишь немногие западные ученые следят за ходом инновационных и зачастую весьма смелых споров, меняющих параметры политической дискуссии в исламском мире. Западные и особенно американские средства массовой информации не уделяют им практически никакого внимания. Даже все более противоречивая роль катарского канала спутникового телевидения «Аль-Джазира», выступающего инициатором дебатов по самым жгучим вопросам, – от прав женщин до проблем демократии и ее соотношения с верой, – осталась почти незамеченной. В еще большей степени это относится к публикациям и речам наиболее активных и видных исламистских мыслителей и идеологов. Ограничиваясь здесь самым кратким перечнем, можно упомянуть учение влиятельного иранского философа Абдул-Карима Соруша, ратующего за свободный выбор веры; весьма популярный, очень востребованный у читателей труд сирийского автора Мухаммада Шарура, озаглавленный «Al-Kitab wa-al-Qur’an» («Книга и Коран»), в котором предпринимается попытка приспособить религиозные требования ислама к современному обществу; учения живущего в Катаре египтянина Юсуфа аль-Карави, а также Рашида аль-Гануши по вопросам религии и политики. Примечательно, что два ведущих и весьма популярных исламистских идеолога, ливанский шейх Мухаммед Хусейн Фадлаллах и суданский деятель Хасан Абдаллах ат-Тураби, отмежевались от иранской теократии (и от терроризма), осудив заодно и религиозное лицемерие саудовского режима. Как и остальные перечисленные выше исламистские мыслители, они, похоже, пытаются нащупать определяющие принципы некой популистской политической системы, опирающейся на религиозные ценности и законы шариата, как альтернативу светским конституционным структурам.
21
Более четкое представление о том, насколько далеко может зайти Турция при таких обстоятельствах, дают слова генерального секретаря Совета по национальной безопасности генерала Тунчера Килинча, который, выступая 7 марта 2002 г. в Военной академии Анкары, без обиняков заявил, что в своих усилиях стать частью Европы «Турция не нашла ни малейшего содействия со стороны ЕС» и потому Турции в ее стремлении обрести союзников лучше будет «начать поиск в новых направлениях, не исключая Иран и Российскую Федерацию» (Christian Science Monitor. – 2002. – 21 March.); анализ значимости этого выступления содержится в статье: Piemani H. Turkey Hints at Shifting Alliance /