Что они несли с собой. Тим О`Брайен
нее были серые и бесстрастные. Позже, когда он взял ее за руку, то не ощутил пожатия в ответ, а еще позже, когда он сказал, что все еще ее любит, она продолжала идти и ничего не ответила, но пять минут спустя глянула на часы и заметила, мол, уже поздно. Он проводил ее до спального корпуса. На миг он задумался, не пригласить ли ее к себе в комнату, но вместо этого рассмеялся и рассказал, как в колледже чуть не сделал нечто очень смелое. Заявил, что это было после того, как они посмотрели в кино «Бонни и Клайд», и что на этом самом месте он едва не подхватил ее на руки, чтобы унести наверх в комнату, привязать к кровати, положить руку ей на колено и просто просидеть так всю ночь. Он едва-едва этого не сделал – так он сказал Марте. Марта закрыла глаза. Она обхватила себя руками, точно озябла, а затем взглянула на него и призналась, дескать, рада, что он в тот момент сдержался. Она не понимает, как мужчины могут вытворять такое. Он поразился: какое? Марта же холодно обронила, мол, то, что делают мужчины. Тогда он кивнул. До него начало доходить: то, что делают мужчины. На следующее утро за завтраком она сказала, что ей очень жаль. Она объяснила, что ничего не может тут поделать, а он понимающе покивал. Она же улыбнулась и подарила ему снимок, и велела этот не сжигать.
Джимми покачал головой.
– Это не имеет значения, – вздохнул он. – Я все равно ее люблю.
До самого его отъезда я старался уводить разговор от Марты, но, когда на прощанье провожал до машины, все-таки сказал, что мне хотелось бы написать про это рассказ. Джимми над этим задумался, потом улыбнулся уголком рта.
– Почему нет? – хмыкнул он. – Может, она прочтет его и прибежит ко мне. Надежда ведь всегда есть, да?
– Да, – согласился я.
Он сел в машину и опустил окно.
– Изобрази меня хорошим парнем, ладно? Смелым и красивым, и все такое. Лучшим на свете взводным. – Он на секунду помедлил. – И сделай мне одолжение. Не упоминай про…
– Нет, – сказал я, – не буду.
Точка зрения
Война – не сплошь ужас и насилие. Иногда она становилась очень трогательной. Например, я помню маленького мальчика с пластмассовой ногой. Помню, как он припрыгал к Эйзру и стал клянчить шоколадку.
– Эй, ты, номер один![12] – воскликнул мальчишка.
Эйзр рассмеялся и отдал шоколад.
Когда мальчишка запрыгал прочь, Эйзр прищелкнул языком.
– Та еще сука война. – Он печально покачал головой. – Одна нога осталась, господи ты боже. У какого-то придурка, наверное, кончились патроны.
Помню, как Митчелл Сандерс тихонько сидел в тени старого баньяна. Ногтем большого пальца он методично выскребал из себя вшей и гнид, которых тщательно складывал в синий конверт ОООВСа. Глаза у него были усталые. Это было после двух долгих недель в джунглях. Через час или около того он запечатал конверт, написал в правом верхнем углу: «За счет получателя» – и адресовал своей призывной комиссии в Огайо.
Случалось, война походила на шарик в пинг-понге: закрути ее при подаче, и впечатление
Этой фразой дружественно настроенные вьетнамцы часто приветствовали американских военных.