Дипломатия. Генри Киссинджер
своих безрассудных балканских сателлитов. И вместо того чтобы сдерживать необузданные страсти этих стран, обладающих ограниченным чувством глобальной ответственности, они позволили, чтобы их втянули в паранойю ощущения того, что их беспокойные партнеры могут поменять союзы, если они не получат то, что они хотят. В течение нескольких лет кризисы удавалось преодолевать, хотя каждый последующий приближал неизбежное столкновение. А реакция Германии на появление Антанты-Тройственного согласия доказывала ее упрямую решимость повторять одну и ту же ошибку вновь и вновь; каждая проблема превращалась в испытание мужественности с целью доказать, что Германия решительна и сильна, в то время как ее оппонентам не хватает решимости и мощи. И тем не менее с каждым немецким вызовом узы, связывавшие Тройственное согласие, скреплялись все крепче.
В 1908 году разразившийся международный кризис по поводу Боснии и Герцеговины заслуживает отдельного рассказа, так как он является наглядной иллюстрацией исторической тенденции к повторениям. Босния и Герцеговина всегда была захолустьем Европы, ее судьба оказалась в двусмысленном состоянии на Берлинском конгрессе, потому что никто по сути не представлял себе, что с ней делать. Эта ничья земля, лежащая между Оттоманской и Габсбургской империями, где жили католики, православные и мусульмане, а население состояло из хорватов, сербов и мусульманских народностей, она никогда не была не только государством, но и даже самоуправляющейся территорией. Она лишь казалась управляемой, если ни от одной из групп не требовалось подчиниться другим. В течение 30 лет Босния и Герцеговина находилась под турецким сюзеренитетом, под управлением Австрии, а также имела местную автономию. Какое-то время не возникало каких-либо серьезных проблем для этого многонационального соглашения, которое оставляло вопрос окончательного суверенитета нерешенным. Австрия выжидала 30 лет, чтобы решиться на прямую аннексию, так как страсти многоязычной смеси были слишком сложными, что даже австрийцам было нелегко в них разобраться, несмотря на их большой опыт управления среди хаоса. И когда они, в конце концов, аннексировали Боснию и Герцеговину, то сделали это скорее ради того, чтобы выиграть очко у Сербии (и косвенно России), а не для того, чтобы достичь какой-либо логически последовательной политической цели. В результате Австрия нарушила зыбкий баланс, ведущий к ненависти.
Тремя поколениями позднее, в 1992 году, те же неудержимые страсти прорвались наружу в связи с возникновением сходных проблем, что повергло в изумление всех, кроме непосредственно связанных с ситуацией фанатиков, а также тех, кто хорошо знаком с весьма нестабильной историей этого региона. И вновь резкое изменение управления превратило Боснию и Герцеговину в кипящий котел. Как только Босния была объявлена независимым государством, все национальности набросились друг на друга в борьбе за главное положение, причем сербы стали сводить старые счеты особенно зверским образом.
Пользуясь