Смерть на винограднике. Мэри Лу Лонгворт
где вы работали официантом.
– Мне только-только исполнилось девятнадцать. Сначала я крал вина, чтобы перепродать, увидев, что люди готовы выложить за них сумасшедшие деньги. Я был наивен и понятия не имел, какую радость способно доставить хорошее вино. Что ощущение, когда пробуешь «романе-конти», несравнимо ни с каким другим, – дегустируешь историю, географию и геологию в одной бутылке! Что меловые почвы имеют такое же отношение к вкусу этого вина, как и рука винодела, и его мозги. Что несчастный винодел сделает «закрытое» вино, букет которого трудно прочувствовать, а винодел, счастливый в любви, – «открытое» вино, которое раскрывается, перекатываясь во рту, и становится еще лучше, проскальзывая в горло.
Месье Тебо выпрямил длинные стройные ноги и положил левую руку на подлокотник дивана в знак того, что его монолог закончен.
Верлак был настолько впечатлен, что почти утратил дар речи. Переведя дыхание, он спросил:
– Откуда у вас это умение ценить вина?
Он чуть было не сказал «поэзию вина», но уже понял, что его молодой собеседник в лишних похвалах не нуждается.
– А вот это самое интересное! Всему этому я научился, ни разу не попробовав лучшие вина. В тюрьме.
Верлак вскинул бровь.
– В тюремной библиотеке?
Он был уверен, что дегустации вин не входят в программы реабилитации – в отличие от писательского мастерства и уроков тенниса.
Тебо кивнул.
– Я читал, читал безостановочно. Перечитав всю нашу библиотеку, стал спрашивать книги на английском и благодаря винам учился языку. Я знал все о венгерских токайских и итальянских тосканских винах, не успев ни разу попробовать их: знал, как их делают, кто делает, каким должен быть вкус. Эти познания вытащили меня из тюрьмы до окончания срока и дали силы, чтобы жить дальше, несмотря на ту грязь, в которую я там окунулся. – Месье Тебо скривился и слегка встряхнул головой, словно отгоняя тюремные воспоминания.
– И теперь вы живете честно. – В утверждении Верлака слышался оттенок вопроса.
Эксперт по винам рассмеялся.
– О да! Больше незачем красть вина – мне по карману покупать их. К моменту выхода из тюрьмы я знал о винах столько, что мог покупать и продавать их законно и выгодно. Благодаря хорошему английскому я давал советы иностранным покупателям, и поскольку о винах я узнал раньше, чем попробовал их сам, то располагал уникальным опытом и мог предложить то, чего больше не может ни один эксперт.
Верлак склонил голову набок.
– То есть у вас не было пристрастий?
– Вот именно, дорогой мой судья. Вы один из немногих, кто понял это. Я не отдавал предпочтения какому-либо региону. Для меня происходящее было манипуляцией числами, и я знал в ней толк. Естественно, с тех пор я изменился, и теперь у меня появились пристрастия. Но раньше они отсутствовали.
– Удивительно, – совершенно искренне произнес Верлак. Ему нравились истории, в которых герой, несмотря ни на что, ухитряется преуспеть,