РУКОВОДСТВО по социальной медицине и психологии. Часть вторая. Евгений Черносвитов
много поколений близкородственного размножения в высших социальных слоях Европа сегодня управляется членами только одной или двух семей.
Ссылка на инцест у богов, царей и героев помогает покончить и с попыткой объяснить ужас перед инцестом биологически, свести его к смутному знанию о вредности близкородственного размножения. Но как раз далеко не достоверно, что при близкородственном размножении существует опасность уродств, еще сомнительнее, что первобытные люди знали и противодействовали этому. Неуверенность в определении дозволенной и запрещенной степени родства столь же мало свидетельствует в пользу «естественного чувства, как причины ужаса перед инцестом…» Требование экзогамии, чьим негативным выражением является страх перед инцестом, заложен в воле отца и продолжает эту волю после его устранения… Мы твердо надеемся, что исследование всех случаев священного привело бы, как и в случае страха перед инцестом, к тому же результату: первоначальное святое – не что иное, как продолженная воля праотца. Тем самым становится ясной амбивалентность слов, выражающих понятие святости. Дело в амбивалентности, вообще владеющей отношением к отцу. «Sacer» означает не только «святой», «освященный», но и то, что мы можем перевести только с помощью «проклятый», «гнусный» (auri sacra fames – проклятая жажда золота – лат.).
Эти слова об инцесте Зигмунд Фрейд написал за несколько месяцев до смерти. В книге, которую писал, по его собственному признанию, всю свою научную жизнь. Это – «Человек по имени Моисей и монотеистическая религия» (Москва. «Наука». 1993 год, стр. 138—140). Собственно, говоря о воле праотца, он тем самым объяснил в нас то, что мы в себе и других психологически не понимаем. Фрейда во взглядах на инцест поддерживали многие знаменитые врачи и философы. В том числе, К. Ясперс (см. ниже). В стороне находился один Монтень: «Те же, кто не желает черпать ниоткуда, кроме первоисточника, т.е. природы, впадают в еще большие заблуждения и высказывают дикие взгляды, как, например, Хрисипп, во многих местах своих сочинений показавший, с какой снисходительностью он относится к кровосмесительным связям, какими бы они ни были. Кто пожелает отделаться от всесильных предрассудков обычая, тот обнаружит немало вещей, которые как будто и не вызывают сомнений, но, вместе с тем, и не имеют иной опоры, как только морщины и седина давно укоренившихся представлений» («Опыты». М., «Правда». 1991, стр.92—93). Не понимаем, потому что, недооцениваем в человеке звериное начало. То, что наша психосоматика, если из нее вычесть «человеческое слишком человеческое» Ницше, иными словами, моральное, подчиняется все тем же законам, которым подчиняется психосоматика животных. Ни у одного вида животных – зверей, домашних животных, птиц и рыб, естественно, нет «ужаса перед инцестом». Вероятно, в определенных социальных условиях, верх в человеке берет не моральное, иными