Хайку на двоих. Сборник рассказов. Жанна Бочманова
покажет всем, как надо играть!
Алена Игоревна осторожно выглядывала в зал. Критики о чём-то тихо шептались. Слава богу, последний акт. Скоро всё закончится. Фестиваль им, конечно, не светит. Обидно.
– Алена Игоревна! – испуганная Ната схватила её за руку. – Верка Надю отпихнула и на сцену вылезла!
Алена Игоревна ахнула, увидев Наденьку, глотающую злые слезы и раскинула руки, преграждая ей выход.
Лёгкий занавес у задника сцены поднялся, открыв бездыханную Джульетту на смертном ложе. Из противоположной кулисы на сцену выбежал Ромео и, не веря своим глазам, резко остановился, повел головой вокруг и дрожащими руками вынул склянку с ядом.
– Да уж, от такой только ядом избавишься, – выкрикнул кто-то из зала.
Ромео промямлил текст, глотнул из склянки и повалился на пол.
Джульетта-Вера открыла глаза.
– Где мой супруг? Ах!
Джульетта подбежала к Ромео и вытащила кинжал из ножен.
– Держите ее! – раздался вопль за кулисами, и на сцену фурией ворвалась Наденька.
– Отдай кинжал, Ромео мой! – вцепилась она в рукоять.
– Нет! – выкрикнула Вера. – Ты недостойна, ты пустышка! Его ты лишь за внешность любишь, а я люблю его за душу. Он мой! Его ты не получишь!
Зал замер. Ромео приоткрыл один глаз.
– Очнулся! – засмеялся кто-то из зрителей.
Обе Джульетты повернулись к Ромео. Тот крепко зажмурился. Вера дёрнула кинжал к себе, но Надя не думала так просто сдаваться.
– Отдай, – прошипела она, – отдай или получишь в рыло.
– Какой слог! – снова засмеялись в зале.
Вера вздрогнула, вспыхнув до самых корней волос, вырвала у худосочной Наденьки кинжал и замахнулась.
– Я в рыло? Нет, Ромео, милый! Зачем тебе худая крыса? К тому ж бездарная актриса?
– Так ее, мочи, Джульетка! – в зале явно сочувствовали Вере.
И она торжествующе ударила кинжалом Наденьку в грудь. Та охнула, получив болезненный удар пластмассовым лезвием, и отлетела в сторону, распластавшись на пыльном полу рядом с Ромео.
Вера обвела зал безумным взглядом.
– Любовь над бурей поднятый маяк, не меркнущий во мраке и тумане! – выкрикнула она, пронзая свою грудь. И упала под чей-то тихий всхлип. Тело её ещё колыхалось, как желе на блюде, глаза закатились, руки бессильно раскинулись в стороны. За кулисами застыла Алена Игоревна, схватив за руки Меркуцио и Тибальта. Зал молчал. Критики привстали со своих мест, вытягивая шеи.
На сцену выбежали Монтекки и Купулетти в сопровождении отца Лоренцо, и уставились на троицу, разлёгшуюся на полу.
– Монтекки, руку дай тебе пожму, – спохватился, наконец, Капулетти.
– Я памятник ей в золоте воздвигну, – пробормотал Монтекки.
– Нет повести печальнее на свете… – сказали они хором и отвернулись, обнявшись. Плечи их тряслись.
– Она что и правда себя убила? – громко прошептал в зале девичий голос. – Вот ужас-то!
– Браво! –