Формула. Алексей Васильевич Шатров
хижин. (Я бы назвал эти жилища сараями, но не совсем уверен, что правильно представляю, что это такое).
На этот раз на мне был сияющий панцирь, на поверхности которого скалились львы, барсы и ещё какие-то твари, позолоченный шлем с перьями и тяжёлый синий плащ. Меч обзавёлся затейливой резьбой на рукояти. Щит, копьё и прочие причиндалы везли следом – около дюжины менее разукрашенных всадников находились от меня на расстоянии десятка метров. Конь, насколько я могу судить, также претерпел значительные улучшения. Во всяком случае, в смысле нарядности.
Седло, впрочем, натирало по-прежнему.
Я спешился, пренебрегая подставленными руками. Довольно бойко это у меня вышло – никак не могу до конца привыкнуть к внезапному проявлению новых способностей. Надо бы не забыть о том, что я лихой рубака. Возможно, самый лихой во всей этой компании.
Полог хижины был откинут. Сквозь вонючий полумрак я разглядел спину кого-то из наших солдат, который возился на полу, стоя на коленях и приспустив штаны. По обе стороны его задницы торчали широко раскинутые грязные голые ноги. К моему удивлению, поселянка не издавала ни звука и даже заметно не шевелилась. Я полагал, что в таких случаях принято орать и отбиваться.
Присмотревшись, я различил вокруг ещё с полдюжины солдат – в штанах и без; выражения лиц соответствующие. При виде меня они почтительно зашумели, их товарищ вздрогнул, приподнялся и развернулся в мою сторону.
Как вы понимаете, смотрел я вовсе не на него.
Смотрел я на то, что осталось у него за спиной – задранная грязная ночная рубаха с огромным красным пятном на месте головы. Тощие волосатые ноги, поросшие седыми волосами. Сморщенная мошонка между ними.
Солдат неловко поклонился. Вид у него был слегка смущённый.
– Что поделаешь, генерал. Отступая, они перебили всех, кто не мог идти быстро.
«Надеюсь, они их, хотя бы не жрут?»
Кажется, я сказал это вслух. Напряжение рассеялось.
Похоже, всё-таки жрут. Но только потом.
Провожаемый одобрительным хохотом, я вышел наружу.
Ханский шатёр был окружён охраной, которая расступалась по обе стороны моего превосходительства, слегка кланяясь и позвякивая доспехами.
Внутри уже теснились десятка два командиров. Аромат благовоний плавал в пространстве, существуя, впрочем, отдельно от неизбежной в этом мире вони лошадей и человеческого пота.
Мы расселись в круг на ворсистом ковре, лицом к хану. Мамай тяжело опустился на подушки. Выглядел он неважно – голубые глаза практически утонули в опухших щеках, рот кривился гримасой. Впрочем, голос зазвучал достаточно твёрдо:
– Мы находимся в пяти переходах от города. Московский князь движется нам навстречу со всеми силами, которые ему удалось собрать. Завтра наши пути пересекутся.
– Говорят, его армия просто огромна, – в разговор вступил сухой старикашка, по правую руку от хана, потёртая кольчуга была ему явно великовата. – Пятьдесят тысяч человек; может быть больше. Войска прислали все князья; на его