Сопротивление материала. Виктория Травская
и кажется, что уже совсем весна, родилась Танька и заняла собой все мысли и весь досуг молодой семьи.
Открытие, сделанное Веркой на базаре, было подобно изгнанию из рая. Если бы у неё было развито воображение и она могла облечь в слова то, что чувствовала, то могла бы сказать, что чья-то карающая рука сбросила её с небес на землю.
Она как потерянная бродила по дому, не обращая внимания на ласковые вопросы матери и её встревоженный взгляд. Машинально делала обычные дела – протирала пыль, поливала цветы в горшках, стирала пелёнки, укачивала дочку. Но ей казалось, что её тело налилось свинцом, и она утратила интерес к домашним хлопотам. Выйдя во двор вешать бельё, она вдруг застыла с мокрой пелёнкой в руках, глядя на распахнутое окно поварни, где за ситцевыми занавесками неугомонная Дуся сыпала скороговорочкой, беседуя со своей Катюшей. Мальчиков не было дома – начались каникулы, и они целыми днями пропадали на речке. И Верка вдруг подумала, что в её квартире должны жить они – семья, приютившая сироту, а не она, дочь человека, который повинен в его сиротстве. Ей вдруг по-детски захотелось сбежать со двора, спрятаться, уткнуться лицом в материн подол, как она это делала в детстве, когда ребята в слободке дразнили её отцом. Гришку крепко недолюбливали: слухи о его коварстве давно уже ушли в народ и стали разновидностью местного фольклора. Слободская детвора, росшая в саманных пятистенках с ситцевой занавеской вместо дверей, поневоле слышала и ночные перешёптывания родителей, и бабье «сарафанное радио», когда те по-соседски делились местными новостями. А кое-кого родители и прямо предостерегали: держись, мол, подальше от этой девки – как бы не сболтнула что своему отцу! Поэтому Верку в слободке долго не принимали в свою компанию, сторонились, глядели настороженно. Сперва она прибегала со двора к матери или бабушке, жаловалась и плакала. Но потом поняла, что надо брать дело в свои руки. Правда или нет всё то, что говорят про её отца, – не её дело: это отец. Но поступать так с ней они не имеют права. Поэтому ей пришлось стать задирой, научиться не только давать отпор, но и первой начинать драку. Взрослея, она скорее почувствовала, чем поняла, что готовность распускать руки – не самая привлекательная черта девушки, к тому же после драки выглядишь неряхой. Верка рано – раньше многих подружек – поняла, что красота не менее сильное оружие, чем кулаки, и стала заботиться о своей внешности. Взамен этого она оттачивала свой язычок, и вскоре достигла в этом известных, хоть и сомнительных, успехов. Во всяком случае, многие из числа её знакомых предпочли бы быть избитыми, нежели попасться Верке на язык.
И вот теперь она снова почувствовала себя слабой, отверженной всеми пятилетней слободской девчонкой, которая ищет утешения у кроткой и безвольной матери! Ну уж нет. Верка встряхнулась и принялась методично развешивать пелёнки…
И только вечером, когда муж вернулся со службы, не выдержала: накопившиеся за день переживания обрушились на Виктора градом слёз и упрёков, сводящихся к единственному вопросу: что