Беглые в Новороссии (сборник). Григорий Данилевский
ужинать, объявили, что они сами торговцы, часто бывающие в азовских городах, торговали когда-то в Таганроге и в Севастополе, а теперь торгуют в Моршанске и что, если бы когда-нибудь Левенчук захотел бросить здешнюю бродячую жизнь, они ему предлагают место. «Дарма, что ты беглый! Видим мы, что ты за человек; отпиши только, и мы тебя вызовем. А писать так-то и туда-то. Да коли женишься на Аксютке-то, то и с хозяйкою своею приезжай! – заключили купцы. – А как твоего грабителя прозывают?» – «Панчуковский». «Уж не он ли? – сказал один из купцов. – Верно, он и есть, барыня его у нас в городе чуть ли не проживает…»
Усталый и истерзанный душою донельзя, Левенчук заснул под телегою, а купцы, долго еще лежа у костерка, поодаль от него и от своего возницы, толковали промеж собою, все повторяя: «Он и есть, некому больше! Скажем его барыне, а то она, сердечная, сколько лет его разыскивает»…
IX. Беглые расшалились
Рано до света Харько вскочил, оглянулся. Купцов уже не было. Перекрестившись три раза на восход солнца, он сообразил свою дорогу и пошел по росистым еще сумеркам.
Щегольской домик Новой Диканьки вырезался перед ним, когда солнце стало уже всходить из-за красных кирпичных овчарен полковника.
Левенчук подошел к первой овчарне. Оттуда только что вышли овцы. Не найдя тут пастухов, он пошел к батрацким хатам. Из батраков кто умывался тут на дворе, кто Богу молился у своего крыльца, земно кланяясь, а кто вел волов на водопой.
– Пан дома?
– Дома. А что тебе?
– В косари не нужно ли?
– А чего ж ты без косы?
– Бурлака, братцы!
– Так! Ну иди же до конторщика. Там сегодня расчет за эту неделю.
«Воскресенье сегодня! А я и забыл!» – подумал Левенчук.
– Шинок у вас есть? – спросил он, стараясь быть развязным и веселым.
– Э, да ты, я вижу, хороший человек! Не угостишь ли?
– Можно. Где же тут у вас водка?
– Пойдем, пойдем, – ответил батрак, – откупщик[47] тут всегда на косовичное время выставку становит. Он приятель барину! Вот и шинок наш!
Левенчук вошел в хатенку, где была временная выставка водки и где полковник обратно собирал по субботам большую часть денег, платимых рабочим в течение недели. Харько поставил новому знакомому полкварты.
– Рано немного, – сказал жид-шинкарь, – да хорошим людям можно!
Слово за слово, Левенчук узнал нравы барского двора – и когда барин встает, где его видеть можно, кто у него в дворне.
– Ты только крепись, – говорил захмелевший товарищ, – требуй хозяйскую косу и полтину серебром в день! Требуй – дадут.
– Ну, братику, а девка та, – спросил Левенчук, усиленно переводя дыхание, – та… знаешь, что от попа?.. Тут она?
Подгулявший батрак осмотрелся по хате. Шинкаря не было в ту минуту у прилавка.
– Тут… ты только никому не говори…
– Где?
– Наверху у пана живет… ш-ш!
Левенчук вскочил.
– Куда ты?
– Будет
Лицо, бравшее на откуп у казны государственную монополию на право торговать вином. Винный откуп, на котором крупные откупщики наживали огромные состояния, существовал в России с XVI в. до 1863 г., когда был заменен акцизом (косвенным налогом на вино).