Крещение Новгорода. Сергей Пациашвили
вынужден подчиняться тем, кому раньше мог отдавать приказы. Участь незавидная для любого начальника. Прежде Садко был вхож в думскую избу, где видел высшую городскую знать, получал хорошее жалование, спал в просторных палатах. Поэтому поначалу бывшему дьяку было нелегко, но гусли и острый язык в очередной раз помогли ему.
А меж тем, в самый разгар гонений в Новгород прибыл гонец от князя Владимира, который вместе с тем был ещё и христианским епископом. Как гонца, никто прогнать его не мог, и потому, стиснув зубы, Богомил решил поначалу впустить архиепископа, который каким-то чудом прошёл все заставы князя Додона. Вместе с посадником Соловей встречал гостя у городских ворот. Архиепископ ехал не в повозке, как в прошлый раз, а верхом на лошади, отчего его никто не принял поначалу за архиепископа. Но вот всадник перекинул ногу через спину кобылы, спрыгнул на землю и пошёл навстречу к новгородцам. Весь остальной клир пошёл за ним. Иоаким был мужчина средних лет, намного моложе старого Иоана, крепок телом и даже несколько полноват, что нисколько его не безобразило. На широком приветливом лице росла даже не борода, а редкая длинная щетина, видно было, что это человек мягкий, но отважный и привыкший повелевать людьми. Клир за его спиной переговаривался на родном языке, и, слыша греческую речь, Богомил не добро сплюнул и вымолвил:
– Опять притащились басурмане, наречия нашего не ведают.
– Отчего же не ведаем, боярин, ведаем, – проговорил на русском языке ко всеобщему удивлению Иоаким. – Я в Херсонесе учил наречие русов по книгам святых Кирилла и Мефодия.
– Милости просим в Новгород, – поклонился ему Стоян, чувствуя на себе испепеляющий взгляд Богомила.
– Доброго здравия, – поклонился в ответ Иоаким, – ты здесь, посадник?
– Я, Стояном меня величать, из рода Воробья.
– А я Иоаким – епископ Херсонесский. Князь Владимир велел кланяться тебе и передавать следующее. За архиепископа Иоана он на тебя зла не держит, понимает, что ты действовал во благо Новгорода. Просит тебя принять нового архиепископа Иоакима и обезопасить его от нападок недругов. И ещё кое-что велел предать с глазу на глаз.
– Архиепископ нам не нужен, – заговорил Соловей, – у нас здесь своя вера, истинная, родная. Что слова князя передал, благодарим, побудь гостем у нас с дороги, а потом уезжай прочь. А если имеешь ещё что-то сказать, говори при всех.
– А ты боярин, кто таков будешь? – спрашивал Иоаким.
– Я – Богомил, верховный волхв истинной веры.
– А верховный волхв выше киевского князя?
– Нет, – отвечал Соловей, хмуря брови.
– Стало быть, слово киевского князя выше твоего слова, и выполнять я буду то, что велел мне он.
И с этими словами Иоаким гордо прошёл мимо Богомила. Соловей вынужден был сдержать свой гнев, надеясь потом выпытать у Стояна, что епископ сказал ему наедине. А Иоаким говорил ему следующее:
– Князь просил тебя не