Империя ангелов. Бернар Вербер
жизни. Я знаю, что должен был что-то вспомнить, но не знаю что. Впрочем, была ли у меня предыдущая жизнь? Нет, я так не думаю.
Значит, я рождаюсь.
Меня тащат к свету. Я слышу крики.
Моя мама.
Я слышу строгий голос:
– Толкайте, мадам. Давайте толкайте маленькими толчками. Имитируйте дыхание собаки.
Моя мама начинает стонать.
Другой голос:
– Это длится уже несколько часов. Ребенок плохо выходит. Нужно сделать кесарево сечение.
– Нет, нет, – говорит мама. – Оставьте меня. Я смогу сама.
Снова толчки. Я чувствую вокруг себя увлекающие меня волны. Я продвигаюсь в темном ущелье из плоти. Скольжу ногами к ослепительному свету. Пальцы ног оказываются в ледяной зоне. Я хочу спрятаться в тепло, но руки в резиновых перчатках хватают меня и тащат на холод.
Мои ноги теперь все снаружи, потом мои ягодицы, потом живот. Меня снова тянут. Только руки и голова еще защищены. Остальное тело дрожит. Снова тянут, но я уперся подбородком и не сдаюсь.
– Ничего не получится, он не выходит, – говорит акушер.
– Нет, нет, – стонет мать.
– Нужен небольшой надрез, – советует голос.
– Это необходимо? – спрашивает мать обеспокоенно.
– Мы рискуем повредить ему голову, если будет продолжать тянуть, – отвечают ей.
Я остаюсь какое-то время телом наружу, головой внутрь. Рядом с подбородком появляется лезвие. Разрез, и давление вокруг ослабевает. Рывком меня тянут последний раз за ноги, и на этот раз голова проходит.
Я открываю глаза. От света звенит в голове. Я тут же зажмуриваюсь.
Меня хватают. Я не успеваю понять, что происходит. Меня держат за ноги головой вниз. Ай, ай, ай! Мне надоело такое обращение. Я кричу от ярости. Они тоже кричат.
Вот оно, мое рождение, я о нем буду вспоминать! Я кричу что есть мочи. Это им, кажется, нравится. Они смеются. Надо мной? Охваченный сомнениями, я плачу. Они продолжают смеяться. Передают меня из рук в руки. Эй! Я все-таки не игрушка! Кто-то теребит мой орган и говорит:
– Это мальчик.
Говоря объективно, с точки зрения ангела, он довольно уродлив…
Рауль рассматривает новорожденного и закатывается от хохота, как в прежние времена.
– И правда, какой он страшный.
– Думаешь, со временем это образуется?
Доктор объявляет, что мой клиент весит три килограмма и триста граммов. Рауль хлопает меня по спине, как если бы этот подвиг совершил я.
– Все новорожденные немного сморщенные, когда появляются на свет. А если их щипцами вытаскивают, и того хуже. Они как гофрированные.
Я родился.
– Какой хорошенький, – поздравляют друг друга голоса, которых я еще не понимаю.
Все на этой планете орут. Они что, шепотом говорить не умеют? Слишком много света, потоков воздуха, шума, запахов. Это место мне совсем не нравится. Я хочу вернуться назад. Но меня никто не спрашивает. Они обсуждают что-то, кажущееся им очень важным.
– И как вы назовете вашего мальчика?
– Жаком.
Кутерьма