Меч Вайу. Виталий Гладкий
мои слова должны достигнуть твоих ушей. Если я ошибаюсь, – вождь заговорил на наречии роксолан, которое понимали почти все сарматские племена, – тогда, возможно, ты знаешь этот язык. Так вот, я Радамасевс, вождь племени Большого Орла. А теперь ответь мне – кто ты?
– Радамасевс? – юноша вздрогнул.
Оживились окружающие вождя дружинники: наконец пленник заговорил. Юноша ступил вперед и, слегка запинаясь от волнения, сказал:
– Я… сын вождя сколотов Марсагета. Мое имя Абарис.
– Ты Абарис, сын Марсагета? Моего побратима? О, превеликие боги, я не верю глазам своим! Желанней встречи трудно представить! Радости моей нет предела. Позволь обнять тебя, наследник славного рода…
С этими словами Радамасевс соскочил с коня и сжал в объятиях юношу, совсем растерявшегося от столь неожиданного поворота событий. Спешились и воины-дружинники, в основном сыновья знатных людей племени, окружили Абариса, приветствуя его. Подошел и смущенный дозорный, заарканивший юношу в лесу, и, потупясь, пробормотал слова приветствия. Воины, посмеиваясь, наблюдали эту картину; а Радамасевс, поддавшись общему радостному настроению, весело улыбнулся и сказал:
– Это один из лучших наших следопытов. Прости его, сын вождя: он ведь не знал, кто ты.
Караван остановился. Быков распрягли и угнали в степь, на пастбище. Задымили костры, забурлила вода в больших бронзовых котлах, вкусно запахло вареным мясом. Абарис привел вороного, его так и не смогли разыскать дозорные – и отдал свою добычу в котел вождя племени.
Пока варилась оленина и готовилась похлебка из бобов с луком, приправленная ароматными травами и кореньями, Радамасевс, его военачальники и Абарис беседовали в тени молодого березняка, где слуги расстелили разноцветные войлочные ковры…
Лик был обижен. Еще бы: столько стрел и дротиков принес отцу, а вместо благодарности получил подзатыльник и обещание матери как следует выпороть его, если когда-нибудь повторится подобное.
А дело было так: после боя племени с сарматами, когда караван остановился на привал в глухом урочище, Лик со своим другом, обманув бдительных дозорных и пастухов, увели из табуна двух лошадей, взнуздали их веревками, и ускакали в степь. Почти полночи они рыскали по равнине, пока не наткнулись на поле битвы, усеянное обломками стрел и копий, трупами лошадей, пробитыми щитами, изодранными в клочья кафтанами и плащами. Убитых воинов сколоты похоронили, не видно было и мертвых сармат: видимо, те, потерпев поражение, все-таки вернулись и забрали товарищей. На большее никто не отважился – сколоты старались замести следы, уйти подальше, а сарматы боялись засады; поэтому из оружия взяли только высоко ценимые акинаки, боевые топорики и доспехи. Стрел же и копий осталось великое множество, и Лик с другом насобирали этого добра столько, сколько могли увезти. Довольные этим маленьким приключением, гордые от сознания пользы своего поступка, они возвратились ранним утром домой – и получили взбучку.
Раздосадованный Лик спрятался среди тюков с овечьей