Линия мороза. Анна Емец
приводит к другой немаловажной мысли, уже никак не связанной с той. И так день за днём, ночь за ночью. Подыхающая плоть подводит тебя к рубежу суицида. Сложности есть всегда и везде, на то она и жизнь, кому-кому, а тебе это известно. Но почему тебя сломало именно сейчас, ответа нет.
Ты думаешь о том, как тебя найдут с перерезанными венами в луже крови, бледную, окоченевшую. «А кто найдёт? Может, Катя? Но у неё нет ключей, как она попадёт? Ой, ой, это надо будет резать мои стальные немецкие двери. Нет уж! Надо как-то ей передать ключи. А что если я отдам ключ соседке? Под предлогом полить цветы, типа, я уезжаю, вот она заходит, а я тут лежу, кровища, вонища, а она как заорёт! Да, смешно!.. Нет! Грязно как-то, кровь… Нет! Лучше повеситься. Вот она заходит, а я вишу синяя… или чёрная?! Нет! Некрасиво, а вдруг ещё глаза вылезут, ужас какой. В гробу с глазами навыкате. Нет уж! Может, утопиться? Залить соседей? Они прибегут, будут долбить в дверь, вызовут полицию, МЧС, шум, гам, неразбериха, а я такая голая, в ванне, ещё тёплая, ещё желанная, а они меня хватают, пытаются откачать, может, даже искусственное дыхание сделает какой-нибудь молоденький мальчик, а я стыну прям в руках… Нет! А если не придут сразу? То что, блин, я же распухну. Вот чёрт! Как себя убить? А похороны? Только бы не было воды в яме, не хочу лежать в сырости. А носки, надо оставить записку, вдруг забудут…»
………………………………………………………………………………………
В дверном замке зашевелился ключ, с лязганьем щёлкнул затвор. Дверь отворилась. Вошедшие быстрым шагом подбегают к тебе.
– Настя, господи!!! Скорую! Быстрее скорую, она ещё дышит!!!
Сильная слабость придавила грудой камней, не давая открыть глаза, но, чувствуя яркий свет по ту сторону глазных век, ты слышишь неопределённое количество голосов, какие-то близкие, какие-то чужие, но они эхом отдаются в твоих ушах.
– Она что, хотела покончить с собой? – женский голос.
– Может, нет. Но довела себя до этого состояния, – мужской, – истощение и психическое расстройство налицо. Ей нужны покой, тщательный уход, и психиатр не помешает.
– Когда её можно будет забрать?
– Думаю, через пару дней. Кто за ней будет приглядывать, вы?
– Да, я!
– Потом подойдите ко мне. Я вас проконсультирую, выпишу таблеточки, чаёк, да и доктор у меня есть отличный, как раз по этой части, – игривый мужской голос.
– Спасибо, доктор. Я подойду.
Тихо закрылась дверь, шорохи приближающихся шагов. Кто-то поправляет тебе подушку, кто-то держит тебя за руку, кто-то шепчет за тебя молитву, ты не видишь, но всё слышишь. Чувства переполняют твою истерзанную душу, по щекам текут слёзы, сами собой.
– Настенька. Не плачь, родная моя, – кто-то гладит тебя по голове, – всё у нас будет хорошо. Я тебя не оставлю, не брошу. Ты моя хорошая. Девочка моя.
Глаза предательски не хотят открываться. Ты узнаёшь этот голос. Эти духи. Тепло родных рук. Кто ты, фея? Под действием успокоительных