Что я натворила?. Аманда Проуз
приводить себя в порядок. В ее голове постоянно всплывал текст какой-то старой песни, она вспоминала ее уж слишком часто. Звенела, как будильник, который Кэтрин не знала, как выключить:
Знай, моя милая, нужно желанной
Быть для супруга всегда!
Только не мрачной и не жеманной —
Может он бросить тогда…
Кэтрин прорепетировала перед зеркалом свою коронную счастливую улыбку. Ей приходилось заставлять себя улыбаться почти каждый день, потому что уже очень и очень давно улыбаться у нее не было никакого желания.
Глядя в зеркало, Кэтрин всегда ожидала увидеть, как ее лицо расплывается, словно яйцо на сковороде или часы на картине Дали, стекая вниз по столу и превращаясь в горькую лужицу. И ее всегда удивляло, что лицо все еще на месте, как надо. Вот только улыбка ее подводила: губы улыбались, но глаза в этом спектакле участвовать отказывались, оставаясь неподвижными и испуганными, как бы она ни старалась. Значит, просто нужно постараться еще. Вот тебе и ответ, Кэтрин: постарайся уж.
Глава 4
Пять лет назад
В кабинете адвоката стояла духота, повсюду были навалены стопки толстенных книг, а на стенах висело нечто, что напоминало Кейт рыболовные снасти. Тут было несколько жутко древних удочек и порванный садок – даже маленькая рыбка без труда выбралась бы из него. Подоконники представляли собой кладбище пауков и мух, лежавших на спинках, словно гнилые ягоды. В солнечных лучах, пересекавших комнату, были хорошо заметны кружащиеся повсюду частички пыли.
Кейт почувствовала, как у нее в горле першит от всех этих чешуек и пылинок. Она попыталась закрыть рот, но открыть окно просить не рискнула. Наверное, не стоит пускать сюда грязь и сырость центрального Лондона. Кроме того, ей нравилась царящая в офисе мистера Барнса тишина.
Кейт была на свободе всего три дня и шесть часов. Из положенных восьми лет она отсидела пять и теперь была готова увидеть мир. Самое большое удовольствие до этого дня ей доставляла возможность молчать: в такси, которое везло ее из тюрьмы, в номере гостиницы, где она остановилась, и вот теперь в этом грязном офисе в Найтсбридж, перед тем, кому Марк доверил самое дорогое. Деньги.
Мистер Барнс, адвокат, был явно человеком старой школы: с красным отечным лицом и в извечном твидовом костюме. Вероятно, когда-то даже окончил Маунтбрайерз. Перед такими Марк обычно ходил на цыпочках. Скорее всего, этот мистер Барнс уже пересказал дружкам историю Кейт за бокальчиком пива и кусочком воблы – она определенно была представлена как опасная преступница, страшная женщина, зарезавшая всеми уважаемого и неоднократно награжденного государственными наградами директора школы Маунтбрайерз.
Не все ли ей равно? Лишь до тех пор, пока эти сплетни не дошли до Йоркшира, где жили Лидия и Доминик. Возможность этого Кейт очень пугала.
Барнс надвинул на свой нос картошкой тяжелые очки в оправе золотого цвета и внимательно изучил документы, которые держал в руках. Он читал так погруженно, как