Туда и обратно. Лев Троцкий
станции. Значит, будем в Тюмени через четыре дня.
Публика очень оживлена, – езда развлекает и возбуждает после тринадцатимесячного сидения в тюрьме. Хотя на окнах вагона решётки, но сейчас же за ними – свобода, жизнь и движение… Скоро ли доведётся возвращаться по этим рельсам?
Если конвойный офицер предупредителен и вежлив, то о команде и говорить нечего: почти вся она читала отчет о нашем процессе, и относится к нам с величайшим сочувствием. Интересная подробность. До последней минуты солдаты не знали, кого и куда повезут. По предосторожностям, с какими их внезапно доставили из Москвы в Петербург, они думали, что им придется везти нас в Шлиссельбург на казнь. В приемной «пересылки» я заметил, что конвойные очень взволнованы и странно услужливы. Только в вагоне я узнал причину… Как они обрадовались, когда узнали, что перед ними – «рабочие депутаты», осужденные только лишь в ссылку!
Жандармы, образующие сверх-конвой, к нам в вагон совершенно не показываются. Они несут внешнюю охрану: окружают вагон на станциях, стоят на часах у наружной стороны двери и пр., а главным образом, по-видимому, наблюдают за конвойными. Так, по крайней мере, думают сами солдаты.
О снабжении нас водой, кипятком, обедом предупреждают заранее по телеграфу. С этой стороны мы едем со всяческими удобствами. Не даром же какой-то станционный буфетчик составил столь высокое о нас мнение, что предложил нам через конвой тридцать устриц. По этому поводу было много веселья. Но от устриц мы всё-таки отказались.
Всё больше и больше удаляемся от вас. С первого же дня публика разбилась на несколько «семейно-бытовых» групп и, так как в вагоне тесно, то им приходится жить обособленно друг от друга. Только доктор не примыкает ни к одной: с засученными, деятельный и неутомимый, он руководит всеми.
У нас в вагоне, как вы знаете, четверо детей. Но они ведут себя идеально, т. е. так, что забываешь об их существовании. С конвойными их соединяет самая тесная дружба. Косолапые солдаты проявляют к ним величайшую нежность…
… Как «они» нас охраняют! На каждой станции вагон окружается жандармами, а на больших – сверх того и стражниками. Жандармы, кроме ружей, держат в руках револьверы и грозят ими всякому, кто случайно или из любопытства приблизится к вагону. Такой охраной в настоящее время пользуются две категории лиц: особо важные «преступники» и особо прославленные министры.
Тактика по отношению к нам выработана вполне определённая; мы выяснили её себе ещё в пересыльной тюрьме: с одной стороны – зоркая бдительность, с другой – джентль менство в пределах законности. В этом виден конституционный гений Столыпина. Но нельзя сомневаться, что хитрая механика сорвётся. Вопрос только в том: со стороны ли бдительности или со стороны джентльменства?
Сейчас приехали в Вятку. Стоим. Какую встречу нам устроила вотяцкая бюрократия! Хотел бы я, чтоб вы на это посмотрели. С обеих сторон вагона – по полуроте солдат шеренгой. Во втором ряду – земские