2013. Сборник рассказов. Андрей Гуртовенко
Будет странноватая Human, по структуре похожая на обычный поп-шлягер, с припевом и ритмом, и только тягучий гипнотический голос и проступающий время от времени на мелодической ткани характерный, чересчур высокий полусвист-полускрежет дают понять – все не так просто. Будет наконец Plots, нудная и удручающе неэффективная подготовка к главному испытанию альбома – Deer Stop. Переживи я ее, там рукой подать и до Utopia – ослепительной до обожженной сетчатки горной вершины, запредельного и бесконечного, как выход в открытый космос, падения. До драгоценных, матово-платиновых мгновений беспечности и безрассудства… Но вязкое и густое, приправленное струнными вступление Deer Stop не оставляет мне шансов. Женский вокал больше не содержит слов, в нем безысходность, загробная тоска, отчаяние, боль – все что угодно, только не слова живого человека. Голос тянет из меня жилы, вытаскивает перекрученные в спирали остатки веры и сил, тревога с беспокойством зажмуриваются перед самым страшным промежутком, я помню таймер наизусть: два пятьдесят – три двадцать, это время, когда женщина по имени Элисон Голдфрапп окончательно стянет с себя кожу, выдавит свою полужидкую тягучую жизнь через голосовые связки наружу. Расскажет окружающему миру мою самую сокровенную тайну – я родственница дождя. У дождя нет больше прямых наследников, только я. И если я сейчас не заплачу, никто уже не заплачет. Мир высохнет, покроется пылью, и растрескаются перегоревшие, обуглившиеся сердца…
Я умерла, но очнулась в начале шестого.
За окном по-прежнему шел дождь, внутри же все успело подсохнуть и успокоиться. Смятые бумажные носовые платки белели вокруг меня неопровержимыми, почти литературными источниками, их нужно было только правильно прочитать, и это оказалось совсем несложно:
Сначала я просто ревела, во все стороны сразу, всхлипывая и подвывая, не думая ни о чем совершенно, и это было настоящим освобождением: чем дольше сдерживаешься, тем слаще падать. Затем слезы стали пореже и побезвкуснее, сознание постепенно вернулось назад, привело с собой изголодавшиеся неуютные мысли. Например о том, что раньше одни лишь мои подтаявшие ресницы способны были вызвать у окружающих панику, желание сорваться и немедленно бежать к ближайшему цветочному киоску. А теперь – теперь нет другого способа увидеть себя со стороны, кроме как окончательно сойти с ума и отправиться в ванную комнату, подставить свое изъеденное солью лицо под гибельное излучение зеркала.
Впрочем, мысли хозяйничали во мне не очень долго. В какой-то момент они вдруг почтительно притихли, и тут без каких-либо предупреждений наступила пауза, необычная настолько, что я не сразу ее узнала. Не было никакой дурноты, не было каталепсии и оцепенения, не было холода ускользающих мгновений. Просто начали исчезать цвета, тумблерно отключаясь, один за другим, в строгой последовательности обнажившегося дрожащей радугой спектра. Фиолетовый, как и положено, держался дольше других, до последнего сохраняя для зрения одноименную подсветку наручных часов. Но вскоре и он начал