Синдром веселья Плуготаренко. Владимир Макарович Шапко
фотографии. Оглушённые встречей, они забыли даже все подбадривающие слова, какие надобно говорить в подобных случаях.
Вера Николаевна часто вспоминала потом ту встречу на вокзале. Не забыть было испуганных глаз подруги и её дочери. Как поворачивались они за инвалидом, когда тот начал гонять вокруг них на коляске. Как непроизвольно прижимали к бёдрам руки, зажимались, точно инвалид стремился задрать им обеим платья…
Чтобы отвлечься от воспоминаний Вера Николаевна, начала собирать на столе все папки. Понесла их обратно в бухгалтерию. Снова притащили в Архив без подписей комиссии!
В обед опять увидела сына за работой. Прижимая линейку, сын старательно загибал картонные заготовки. Неожиданно для себя сказала. Почти словами Зимина:
– Зря ты не сошелся после Афганистана с Юлей.
Сняла тесные туфли и прямо в чулках, разминая ступни, пошла на кухню.
– Это для чего же? – прикатил на кухню сын.
– Внуки бы у меня теперь были. Вот для чего.
Вера Николаевна пустила в кастрюлю воду для пельменей. Поставила кастрюлю на газ.
С надсадой сын начал доказывать матери:
– Мы же с Юлькой знали друг о дружке всё, мама! Мы же танцевали вместе с детства! Как в балете балетная пара! Где мальчишка и девчонка даже не видят друг в друге противоположного пола. А вы все хотели, чтобы она пожалела меня после Афгана. Что бы из этого вышло?
– Да она же приезжала к тебе в Бирск, писала потом письма!
– Ну и что?
Молча ели куцые, как обкусанные, покупные пельмени. Забывая макать их в порошковую сметану.
Юлька приезжала к нему в Бирск, как оказалось, за три дня до отправки автороты в Афганистан. Капитану Лиходееву он зачем-то доложил тогда, что к нему, рядовому Плуготаренко, приехала не просто девушка, – невеста. Чтобы солидней выглядело это. Однако когда вышел на минуту за КП, сразу спросил у неё: «Ты зачем явилась сюда?» Увидев, что за ним наблюдают улыбающиеся рожицы в пилотках, тут же профессионально зажал невесту. Как на съёмке, как киноактёр. Поцелуй длился всю отпущенную ему минуту. «Раз! Два! Три! Четыре! Пять! – считали на КП. – Давай, Плуг, ещё! Ещё!» (Странно, успела удивиться тогда Зимина Юлия: непонятным образом школьное прозвище Юрки – «Плуг» перетащилось за ним и сюда, в армию.)
На второй день, получив увольнение, водил Юльку по городку. В парке к ним прибился Генка, напарник по экипажу, тоже болтающийся в увольнении.
– Гена, – представился он Юльке и пожал ей ручку. От родителей ему одновременно достались и фамилия и прозвище. Поэтому добавил: – Лапа.
Так. Понятно. Гена Лапа и Юра Плуг. Два друга теперь. В одном экипаже.
С бутылками портвейна и едой отправились в небольшую гостиничку, где Юлька уже ночевала.
В комнатке на втором этаже выпивали, закусывали. Невеста спрашивала про Афганистан. Парни были добродушны: ерунда, не отправят нас, слишком далеко мы от границы.
От выпитого, от разговора все трое несколько отупели. Деликатный Лапа всё порывался уйти, чтобы оставить жениха и невесту наедине. Плуг тут же хватал его за рукав,