Королевская кровь. Темное наследие. Ирина Котова
высоко над землей, мерцающий зеленью, как огромный неограненный изумруд в древесной оправе.
До яблони оставалось несколько десятков шагов, когда давление гнева стало невыносимым – и Бермонт рухнул на колени, склонил голову.
– Верни ее мне, – произнес он громко, – отец. Я виноват; накажи, как посчитаешь нужным. Только верни ее.
Остров завибрировал от нутряного земляного рычания – и заревели, расходясь к берегам озера, поднявшиеся высокие волны. Громко хрустнула отломанная яблоневая ветка – и на спину склонившегося короля обрушился тяжелый удар, оставляя красный рубец. Демьян только сжал зубы и склонился еще больше. И лишь вздрагивал, когда на спину опускался очередной удар.
Остановился праотец, только когда ветка разлетелась, не выдержав силы воспитательного рвения.
– Уходи, – раздался тяжелый рык, – и не смей возвращаться. Будет тебе урок.
– Не пойду, – упрямо сказал Демьян. – Верни ее, отец. Год здесь стоять буду, два, пока не смягчишься. Верни.
– Выкину, – сердито рявкнули рядом с ним. Но уже без истовости, с усмешкой. Мохнатая лапа прошлась по спине, снимая боль, залечивая раны. Погладила по голове. – Не за то бил, сын, – сказал уже низким человеческим голосом, – что зол на тебя, а в науку, чтобы думал впредь, за что ответственен. Раз пришел, не спрятался, не испугался, да и вину признал – скажу тебе. Над душами я не властен, однако жди Михайлова дня. Если и вернется она, то только тогда, когда звери и люди ближе всего друг к другу. Больше ничего не открою. Сейчас надо нам беречь силы, сын. И ты не подводи меня впредь.
Бермонт поклонился, так и не обернувшись, – и пространство вокруг поплыло, и он выпал на снег прямо перед ожидающим его листолетом. Оттуда выскочили охранники, глядя, как поднимается с земли нагой король – а сверху на белый покров красно-желтым сочным дождем сыплются спелые ароматные яблоки.
Игорь Иванович от уколов, примочек и виталистических процедур проспал почти два дня. Только просыпаешься – тебе вкатывают антибиотик, кормят, провожают до удобств и снова зовут виталиста. Мышцы периодически прихватывало судорогами, и тело болело так, будто он неделю в одиночку камни ворочал. «Воздействие тока, – объяснил доктор, – вы еще легко отделались, чудо, что не парализовало».
Имя чуду было Люджина Дробжек. Сколько же она влила в него резерва, что не только завела сердце, но и фактически сняла последствия стихийного разряда?
На второй день Игоря, категорически отказавшегося от очередного сеанса виталиста – чувствовал он себя уже нормально, хотя красные ветвистые ожоги на груди заживали неохотно, да и пулевое немного беспокоило, – еще раз навестил Свенсен.
Ненадолго. Хмурясь, рассказал про ситуацию в замке Бермонт. Передал желание короля Демьяна встретиться с ним и Люджиной, когда они встанут на ноги, чтобы наградить за спасение Тарьи и выигрыш времени для королевы. И ушел, торопясь, оставив Стрелковского сжимать кулаки от тупой боли в сердце