Фанда.Ментал. Генри Маштоц
Пройдемся?
– Отличное предложение, – откликнулся Берно на приглашение.
– Скажите, вы ощущаете этот мир как единую мировую душу?
– Ох, неожиданный философский поворот.
– Если вы желаете поговорить о чем-то другом…
– …Нет, нет, что вы, это чудесный вопрос. Я бы сказал, что мир я рассматриваю и как чистую материю, и как мировую душу, как ее составляющую. Я ощущаю, что мир обладает чувствами, неким подобием характера. Он вершит суд, карает, и, конечно, обладает своей логикой в том, как развивается и живет.
– Ваши взгляды близки к платоновским. И в чем заключается кара?
– В постоянном обновлении мира, которое невозможно без жертв и трагедий. Иногда это реакция мира на нас, на нашу алчность, – поделился Берно. – А как вы думаете?
– Мне рано делать какие-либо выводы или умозаключения. Я лишь знаю, что являюсь частью мировой души, и пока мы в диалоге с ней, значит, мы можем быть полезны друг другу.
– В диалоге?
– Да. Понимаете, когда моя душа скорбит, значит, моя скорбь передается и мировой душе, хоть и соразмерно той бесконечно малой части, какую моя душа занимает, – рассудила Махсом, вглядываясь в глаза собеседника. – И когда скорбит мировая душа, я ощущаю это и на себе.
– Лишь скорбь?
– Нет, что вы! То же самое я могу сказать и про радость, тревогу и сотню других состояний души. Мировая душа выступает как некая мембрана, зеркало, посредством которого у людей связаны души, и они могут чувствовать мысли и эмоции, передаваемые из любой точки мира.
– Впечатляюще! – сдержанно произнес Берно. – Ваши глаза, они настолько умны и настолько красивы!
– Спасибо.
– Где вы учитесь? – после некоторой паузы спросил Берно.
– В техническом университете. Факультет гражданского строительства.
– Значит, пока строительство в нашем городе будет в ваших руках, я могу быть спокоен за облик моего города.
Махсом засмеялась и робко поправила волосы. Остановив шаг, она повернулась лицом к Берно.
– Даже не знаю, я так смущена от ваших хвалебных слов или от нашего знакомства?..
– Как бы то ни было ваше смущение словно тюрьма, вино и полотно Рубенса.
– Почему? – удивилась Махсом, взмахнув ресницами.
– Пленительное, пьянящее, поразительное.
– Скорее постыдное, переоцененное и… и… Не могу ничего возразить против Рубенса! Да, поразительное! – рассмеялась Махсом, заразив смехом и Берно.
– Вы прелестны. Ваше смущение и смех – все прелестно!
– Прошу, не надо. Может, нам стоит вернуться?
Берно молча кивнул. Развернувшись, они продолжили свою неспешную прогулку, наступая на свои же, все еще свежие, следы.
– Скажите, что вы любите больше? Саму мысль или ее следствие? – после недолгой паузы продолжила Махсом.
– Если мысль возбуждает приятное желание, то я благодарен за мысль, а наслаждаюсь следствием.
– Вам доподлинно известно, что эта мысль приятная? Быть может, она убивает вас или других? – подойдя чуть ближе, прошептала Махсом, отчего Берно