Новый год для двух колючек. Издание 2-е, переработанное. Ульяна Громова
ты делаешь?!
Неожиданно раздавшийся над ухом гневный вопрос сбил меня с ног, а я, подскочив, сшибла хозяина приятного, но сейчас злого баритона. Я упала на него сверху, а он, охнув, спихнул меня на пол и ринулся к камину. Закашлявшись, большими щипцами вынул из огня в ведро для золы то, что осталось от поленьев. Это были декоративные, очень натуралистично выполненные поленья из пластмассы.
– Ну ты идиооотка!
В голосе мужчины было столько злости, раздражения и досады, что я втянула голову в плечи так, что она чуть вместе с шеей не ушла в грудную клетку.
– Я… только… поленья… в камин… Простите… я не хотела… не знала…
От едкого дыма и страха потекли слёзы. Мне было страшно, неуютно в чужом доме, я боялась этого странного грубого мужчину, не знала, что делать дальше. Зачем вообще я попёрлась к чёрту на кулички за старой, совершенно мне не нужной облезлой ёлкой? Подобрав под себя ноги, я прижалась спиной к стене, и старалась унять скатывающиеся по щекам слёзы. Больше всего на свете хотелось, чтобы закончился этот кошмар.
Мужчина, не обращая на меня внимания, вычистил камин и открыл окна в гостиной. Грубо подняв меня под локоть, увёл в кухню и многообещающе предупредил:
– Прикоснёшься к чему-нибудь…
И захлопнул дверь. Не знаю, что он делал. Я просто стояла там, где меня оставил, и ждала, что сейчас швырнёт мне мокрые тряпки и выставит на улицу. И пусть. Лучше замёрзнуть, чем этот постоянный кошмар, держащий в невыносимом напряжении.
Через некоторое время дверь кухни открылась. Увидев меня на том же месте в той же позе, глаза хозяина расширились от удивления. Он снова взял за локоть и молча усадил за барную стойку. Задумчиво разглядывая меня, он достал из холодильника бутылку вина, ловко вынул пробку и налил полный стакан, придвинув его вместе с фруктами. Себе он плеснул коньяк и уселся напротив, откусывая грушу.
– Я же не дурак, вижу, что тебе неуютно… Да оно и понятно… Но ты ведёшь себя как-то… ненормально… Что с тобой такого произошло, что ты похожа на зашуганную собаку?
Зачем он спросил? Вот кто его просил лезть в мою душу? Я же не просто так пять лет после того злополучного вечера не допускала в свою жизнь ни одного мужчину. Я понимала, что бывший боксёр-неудачник, ставший бесплодным алкоголиком, вышиб из меня всё женственное. Я боялась даже своих учеников, которые срывали уроки, когда и как им вздумается. Давно мечтала уйти из школы, но куда?
Я вспомнила свою жизнь всю и сразу. Закрывая ладонями лицо, я скулила и всхлипывала, плакала в голос и захлёбывалась слезами. Мужчина подошёл, развернул меня к себе и обнял, крепко прижав к широкой груди. А я ревела и ревела, не в силах остановиться, будто из меня реками выливались все неприятности, страхи, неуверенность. Будто кто-то разрушил плотину, и переполненный поток хлынул, затапливая слезами. Хозяин современного дома на краю лесного поля гладил меня по голове, молча и терпеливо давая вылиться «пене», ожидая, когда осядет «муть» и останется чистый «напиток».
Наконец,