Витающие в облаках. Кейт Аткинсон
Я вам не помешаю.
Было очень заметно, что Арчи пытается понять, как реагировать на это странное явление. В конце концов он решил сделать вид, что ничего не происходит, и понесся дальше:
– Утверждая себя как литературную работу, немиметический роман занимает положение, позволяющее опровергнуть как эстетику молчания, описанную Зонтаг[44], так и предписание формальной регенерации Джона Барта[45]. Какие будут соображения?
– Я, во всяком случае, ничего не понял! – засмеялся профессор Кузенс.
Арчи пронзил его взглядом. Профессор Кузенс был специалистом по Шекспиру, и подход Арчи к литературе был для него несколько туманен. Как и для всех нас.
Мы безмолвно перекидывали новый вопрос друг другу по комнате, в которой становилось все жарче и душней. Каждый находил себе какое-нибудь занятие – я смотрела в окно с третьего этажа, словно как раз увидела там нечто безумно интересное (так оно и было, но об этом позже), Кевин пялился на ноги Оливии, складывая рот, похожий на раздутую ветром пышную розу, в немые рыбьи знаки отчаяния, а сама Оливия изучала один за другим свои ногти. Что до Андреа – я сначала решила, что она читает заклинание, дабы отпугнуть Арчи, но потом поняла, что она всего лишь напевает под сурдинку песню Кросби, Стила, Нэша и Янга (что, впрочем, должно было подействовать точно так же). Терри, загадочная, как яйцо, хранила зловещее молчание – она явно находилась в некоем ином ментальном пространстве, куда нам, всем остальным, хода не было.
Открылась дверь, и вошел Шуг с фиолетовой бархатной сумкой, расшитой крохотными зеркальцами, через плечо. Одет он был эклектично – в джинсы, состоящие в основном из заплаток, черно-белую палестинскую куфию вместо шарфа и дубленку. Шуг, наш сосед по подъезду на Пейтонс-лейн, утверждал, что купил дубленку – которая котировалась значительно выше грязных свалявшихся флисовых курток большинства студентов – в магазине «Амир Кабир» в центре Тегерана.
Шуг, стройный и мускулистый среди уродливых коротышек, любил считать себя воплощением крутизны. Он был одним из немногих уроженцев Данди в нашем храме науки, укомплектованном студентами, от которых отказались всевозможные университеты по всей Англии. Впервые я встретила Шуга, когда он шел по Нижней улице: рядом бобиком скакал Боб, а в руке Шуг держал на манер леденца копченую треску. «Арброатский дымок», – объяснил он мне прокуренным голосом. Я сначала решила, что он имеет в виду какие-то наркотики (впрочем, наркоманов многие сравнивают с рыбой, тухнущей с головы).
Он сел на свое обычное место – на пол, спиной к стене, лицом к Арчи. Арчи взглянул на часы и сказал:
– Могли бы и не беспокоиться, мистер Скоби.
Шуг приподнял бровь и мрачно ответил:
– Кому и знать, как не вам, Арчи.
Загадочный диалог – но в нем чувствовался эмоциональный накал, словно два оленя в период гона сцепились рогами.
– А вдруг вы что-нибудь интересненькое услышите, –
Сьюзен Зонтаг (1933–2004) – американская писательница, мыслитель, художественный критик. «Эстетика молчания» – первая статья из ее сборника «Стили радикальной воли» (1969).
Джон Барт (р. 1930) – выдающийся американский писатель, один из самых крупных, наряду с Томасом Пинчоном, представителей постмодернизма первой волны. На русский язык переводились только его «малые» произведения – романы «Плавучая опера» (1956), «Конец пути» (1958), «Химера» (1972) и «Всяко третье размышленье» (2011), а также сборник «Заблудившись в комнате смеха» (1968). Один из главных его романов, «Giles Goat-Boy» (1966) – «Козлик Джайлс», «Козлоюноша Джайлс»… как только его не называли в нашем литературоведении – основывается на буквально обыгранной метафоре мира как университета, немаловажной в контексте данного романа Аткинсон.