Что тогда будет с нами?... Берта Ландау
не отпускали, – пояснила Галка.
– Боялись за меня, – подтвердила Волька. – Я их просила, а они…
– И я бы боялся, – кивнул дядя Жора. – Тут у нас места южные, похитить могут.
Волька вежливо улыбнулась.
– Но если ты под нашей защитой, бояться нечего.
Когда приехали к Галке постояльцы из Питера, родители Альбы позвали всех к себе на кефаль. С детства Волька думала, что же это такое – кефаль. Из-за песни «Шаланды полные кефали в Одессу Костя привозил…» Волька считала, что тут какая-то ошибка. Вместо «кефаль» надо петь «кафель». Костя привозил полные шаланды кафеля. Кафель же всем нужен. Это ведь понятно. Но в размер песни «кафель» не укладывался. И Волька пела: «Шаланды полные кафе́ля…» В стихах же поэты меняют ударения для удобства. И рифму пришлось изменить: «Шаланды полные кафе́ля в Одессу кости привозил, и все биндюжники балдели, когда в пивную он входил…» И так она дожила почти до восемнадцати лет, когда вдруг обнаружилось, что кефаль – это рыба. И говорили, очень вкусная рыба! Вольке очень хотелось попробовать настоящую черноморскую кефаль. Ее только пугало, что соберется такое количество незнакомых людей, с которыми к тому же придется о чем-то говорить.
Людей действительно собралось немало, но никто не лез к ним с разговорами, все общались друг с другом, наслаждаясь вечерним дыханием моря, отдыхая от дневного зноя.
Кефаль действительно оказалась невероятно вкусной рыбой. Волька, наплававшись и назагоравшись днем, осоловела от еды и лениво прислушивалась к разговорам за столом. Она слышала, как Галка жаловалась отцу Альбы, что не верит в естественную смерть тети и ничего с этим поделать не может. Ведь у Наты была такая спокойная, благополучная жизнь. Всего у нее имелось вдоволь, в том числе и здоровье. И плавала она, и на гору свою любимую ходила, и ела все свежее… С чего умирать? Так не бывает.
– Галчонок, вот поверь: я те же вопросы себе задавал. И говорил с ребятами, просил все расследовать досконально. Ну – нет ни единого повода считать, что Натка не своей смертью умерла. Полностью исключено. Мне бы врать не стали. И ты мне поверь. Я понимаю, ты принять это никак не можешь. Но что делать? Время тебе нужно… Время лечит.
Голос генерала звучал убедительно. Волька ему поверила. А Галка никак не хотела принять его слова, все приводила свои доводы.
– А давайте, девчонки, споем, – предложил генерал, отходя от Галки.
Волька огляделась. Альба принесла гитару. Волька не знала, что Альба играет на гитаре, зато знала, как она поет.
– Какую, пап? – спросила Альба.
– Мою любимую, – отвечал генерал. – Сама знаешь.
Рядом с Альбой села мама. Зазвучала песня. «Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет, что назначено природой – обязательно случится», – послышался низкий мощный голос подруги. Вольке почему-то захотелось плакать. У нее словно душа встрепенулась и ожила. «То ли самое прекрасное, ну, самое прекрасное, в окошко постучится, то ли самое напрасное, ну, самое напрасное, в объятья упадет…»
К