Реальная угроза. Олег Евгеньевич Авраменко
ниже, где находились офицерские каюты, я осторожно поинтересовался у своей провожатой:
– Как вы думаете, я выдержал экзамен?
– Экзамен? – не поняла Топалова. Потом до неё дошло, и она улыбнулась: – Пожалуй, да. По крайней мере, у меня нет к вам никаких претензий… Гм. Значит, это был экзамен?
– Да.
– И какого рода?
– Наподобие вступительного. Капитан Павлов сказал, что если я выдержу его, то буду зачислен в Астроэкспедицию.
К моему удивлению, Топалова энергично кивнула:
– Вот это правильно! Лучше брать своих курсантов, чем нанимать легионеров.
Я собирался было спросить, о каких легионерах она толкует, но тут Топалова хитро усмехнулась:
– А знаете, когда шкипер сообщил, что в нашу команду временно зачислен курсант, мы грешным делом решили, что нам собираются навязать какого-нибудь адмиральского сынка-заморыша. Потому-то мы все сбежались в рубку – хотели поглазеть на это чудо природы.
Я с трудом подавил истерический смех. Насчёт адмиральского сынка их догадка оказалась верной – прямо не в бровь, а в глаз. Знали бы они ещё, какого адмирала я сын…
Мы прошли в жилой отсек лётно-навигационной службы, который располагался особняком от кают остальных офицеров – точно так же, как держались особняком и сами лётчики, считавшие себя элитой на корабле – на мой взгляд, вполне заслуженно.
Топалова остановилась перед дверью без таблички.
– Здесь свободно. Отдохните, расслабьтесь немного, а через полчаса приходите в офицерскую столовую на ужин. До встречи, курсант Вильчинский.
Ободряюще хлопнув меня по плечу, она зашагала обратно по коридору. Я проводил её взглядом, затем открыл дверь, которая оказалась не запертой, и вошёл в каюту.
Лишь теперь, оставшись наедине с собой, я почувствовал, как напряжены мои нервы. Нельзя сказать, что я сильно перетрудился, просто на моих плечах лежала двойная ответственность – за корабль, который я пилотировал, и за своё будущее, которое во многом зависело от этого полёта.
Я повалился на застеленную койку, рассчитывая полчаса отдохнуть перед ужином, но едва моя голова коснулась мягкой подушки, я уснул мёртвым сном.
VI
Проснувшись, я обнаружил, что проспал более десяти часов. Это было плохо. И не просто плохо, а скверно. Я вскочил с койки, чувствуя, как меня охватывает паника. Что подумает обо мне Павлов? Всего четыре часа лётной вахты – и я уже свалился без задних ног. Даже если там, в рубке управления, я выдержал экзамен, то потом…
Тут мой взгляд упал на дверцу одёжного шкафа. Я точно помнил, что десять часов назад там ничего не было. Помнил, потому что ещё хотел заглянуть внутрь и проверить, не осталось ли вещей от прежнего хозяина. А сейчас дверца была слегка приоткрыта, и на ней висела голубая офицерская форма Астроэкспедиции. Со знаками различия суб-лейтенанта – одна широкая и одна узкая нашивки на погонах. С золотыми крылышками лётно-навигационной службы на левой стороне мундира. А справа… справа была именная планка с моей фамилией!
Нет,