Под лепестком несущего винта. Книга вторая. Геннадий Федорович Ильин
о своём прибытии, предъявил командировочное предписание, и он, ознакомившись с ним, посоветовал подождать: рабочий день в Управлении Воздушной армии начинался с девяти утра.
Начальник отделения кадров политотдела воздушной армии, плотненький майор, представившись Батехиным, не был похож на закоренелого чиновника и принял меня незамедлительно. Среднего роста крепыш, он выглядел безупречно, напоминал преуспевающего дипломата, вскользь полистал моё тоненькое личное дело, поинтересовался семейным положением и с сожалением сказал, что проблема с жильём более, чем сложная. Сказал так, будто был лично виноват в том, что не может сразу предоставить мне квартиру.
– Очередь приличная, и раньше, чем через год, вы её не получите. Место в общежитии мы вам, конечно, предоставим, но такая полумера вас не устроит. Мой вам совет: снимите частную жилплощадь, зовите к себе семью и наберитесь терпения.
Старинная дубовая дверь кабинета мягко приоткрылась, и на пороге появился кряжистый, похожий на штангиста подполковник. Крупная его голова с квадратной челюстью была посажена прямо на широкие плечи, маленькие быстрые глазки внимательно смотрели из глубины надбровий, увенчанных густой растительностью, а голос звучал тихо и вкрадчиво:
– Ответственный редактор газеты «Боевая тревога» подполковник Ялыгин, – протянул мне руку ходячий монумент, похожий на городничего. Он одёрнул тужурку, осмотрел меня с головы до ног, будто видел впервые, хотя мы и встречались, и спросил Батехина, может ли меня забрать.
Минут через пять мы вошли в знакомую мне сыздавна комнату с огромным, до потолка окном, выходящим на Дворцовую площадь. Комнату разделяла застеклённая перегородка справа на подмостках, за которой, словно на сцене, восседал редактор. Получалось что – то похожее на наблюдательную вышку, из которой журналисты просматривались, как на ладони.
Ребята сидели за столами, и при моём появлении оживились. Капитан Карклин, богатырского сложения журналист с широкой, как пшеничное поле, грудью и выпирающими из – под рубашки тугими мускулами по – медвежьи облапил мою спину и поприветствовал:
– С прибытием, старик. Давно не виделись.
Снялся со своего места и подошёл Серёжа Каширин, сдержанно поздоровался и уступил меня Анатолию Михайловичу.
Привстал со стула и дружески кивнул литературный сотрудник Евгений Красненький. Говорили, что его перу принадлежат несколько книг, но никто из нас их никогда не видел.
– Давай, занимай свободный стол, – жестом указал непоседа Хоробрых на место между колоннами. – Да не засиживайся надолго.
Вечером я ворочался на гостиничной деревянной кровати КЭЧ и подводил итоги. Главное, меня приняли, признали за своего, – не за « варяга», как принято говорить о внедрённом в коллектив новом человеке по распоряжению свыше. Одним словом, как сказал оптимист, пролетая мимо двенадцатого этажа, всё пока началось хорошо.
Утром Ялыгин представил меня начальнику Политотдела Воздушной армии. Несмотря