Чехословакия-68. Пльзеньская осень. Воспоминания советского военного переводчика. Анатолий Нутрихин
оставшихся после маневров под названием «Шумава». В июле эти подразделения вывели. Однако антисоветские настроения в Чехословакии нарастали. В роли авангарда недовольных существующим порядком вещей выступала политизированная часть студенчества.
Во многом аналогичные выступления молодежи из среднего слоя общества, безработных и деклассированных элементов происходили в 1968 году ряде стран Европы. Зимой в Италии вышли на демонстрации протеста студенты нескольких университетов. Их поддержали рабочие предприятий Милана, Турина и других городов, выдвинувшие экономические требования. Социальное брожение не утихало в Италии до середины восьмидесятых годов.
Во Франции мятежный «Красный май» сотрясал Париж и другие города. Законные выступления вузовской молодежи против неудачных реформ в системе высшего образования вылились в уличные беспорядки, сооружение баррикад и кровавые столкновения с полицией. Участники этого движения провозглашали гремучую смесь идей анархизма, индивидуализма, «сексуальной революции» и пацифизма. В меньшем масштабе подобное происходило тогда в Польше.
В Чехословакии в 1968 году радикально настроенная часть молодежи не представляла себе ни цены «победы», ни того, какая жизнь будет после неё. Стимулы бунта – некоторые ошибки руководства страны в экономической политике, вечный «конфликт поколений». Толчок всему дала московская «оттепель». Мавзолей вождя чехословацких коммунистов Клемента Готвальда был ликвидирован еще в 1962 году.
На казарменном положении
Я жил в Москве уже две недели. Некоторое представление о моем столичном существовании дают письма родным. Вот отрывок из одного них: «Здравствуйте, дорогие! В моей жизни особых изменений нет. Я нахожусь в институте. Режим занятий и сборов пока неутомительный. Ходим мы в гражданской одежде и имеем право ежедневного выхода в город с 15-ти до 23-х часов. В столовую ходим самостоятельно. Котлового питания нет, то есть, питаемся за свой счёт согласно собственному вкусу и карману. Выдают нам вещевое довольствие из расчета 80 коп. в сутки и 90 коп. на пищевое довольствие – итого: 1 рубль 70 коп. При здешних столовских ценах – сумма невелика. Выдают деньги раз в десять дней, некоторые товарищи неравномерно расходовали монету и в результате живут, затянув пояса.
Занятия начинаются в девять часов утра и кончаются в два. Я встаю в семь, умываюсь, делаю небольшую зарядку и иду в студенческую столовую, до которой минут пятнадцать ходьбы. У нас есть телевизор. Во дворе – спортивная площадка. В комнате живут пять человек, все ленинградцы. Народ разный, но в житейском смысле хороший.
Вопрос о сроках нахождения нас в Москве весьма неясен. Никто – даже непосредственные начальники – не знает, как долго нас будут здесь держать. Может, месяц, может, все три, хотя мы надеемся на лучшее.
Читаем газеты, следим за международной обстановкой, что, наверное,