Свет ночи. Дмитрий Стахов
откинулась на спинку стула. – И я знаю, как желавшие опорочить Лебеженинова, провернули эту операцию. Знаю из надежных источников. Знаю кто за этим стоит. И я разговаривала с Лебежениновым. Там, на автостанции. Я…
Она посмотрела на меня, покачала головой.
– Нет, рано. Вы сами разберитесь, а потом я скажу – что у вас получилось правильно, а что – нет. Идет?
Я смотрю в ее большие, выразительные глаза. В них нет ни капли безумия. Она улыбается. От неё исходит аромат здорового, крепкого тела.
– Идет? – повторила она.
– Идет, – сказал я.
Мы вместе мы выходим из кабинета и женщина берет меня под руку. Вернее – притискивает к себе, ведет к выходу из здания администрации.
– Не бойтесь! – жарко шепчет она.
– С чего вы взяли, что я боюсь?
– Чувствую. Не бойтесь!
– Постараюсь. Скажите, а где кладбище, на котором хоронили…
– Инсценировали похороны.
– Хорошо, пусть так. Как до него добраться?
– Хотите посмотреть на могилу? Это можно устроить…
Сонный охранник отпирает тяжелую дверь, на высоком крыльце женщина отпускает мой локоть, чуть подталкивает вперед, сама быстро сбегает по ступеням, после чего – растворяется в темноте…
7
…Я звоню вдове, она путанно объясняет, как дойти до её дома. Чья-то рука или чья-то неясная тень ведет меня по темным улицам, несколько раз, оказавшись на перекрестке, я останавливаюсь, но потом, каждый раз, выбираю верное направление, наконец – оказываюсь на нужной улице, возле нужного дома, вновь звоню вдове, она просит подождать, пока привяжет собаку.
Сквозь щель в заборе видно, как вдова, в белом платье, в накинутой на плечи куртке, спускается по ступеням крыльца. Из темноты сада к ней выбегает огромная собака с коротким, обрубленным хвостом. Собака припадает к ногам хозяйки, отпрыгивает, припадает вновь и начинает хватать голенище резинового сапога. Вдова ловит собаку за ошейник, тянет за дом, потом появляется из темноты, открывает калитку.
Вдова похожа на тощий снопик соломы. У неё кажущиеся жесткими светло-русые волосы. Огромные серые, ничего не выражающие глаза. Большой рот. Пугливая. Тревожная. Голос ровный, слова сливаются, короткие фразы неотделимы друг от друга. Тембр высокий, но иногда басит и тогда чувственные губы чуть растягиваются в невольной улыбке. От неё исходит горький запах. Он смешивается с тяжелым ароматом стоящих на кухонном столе лилий. Лепестки цветков мясисты, пестики эротично изогнуты. Один из цветков кто-то отщипнул, оставив разлохмаченный на конце стебель, кто-то царапал – то ли ножом, то ли острым ногтем соседние с оторванным цветки.
– Вам нравятся лилии? – спрашивает снопик.
– Меня сегодня уже ими травили. В городской администрации. У вас тут они прямо фирменный знак. На гербе вашего города нет лилий?
– На гербе медведь и три маленьких рыбки, – она выносит банку в прихожую, возвращается, и говорит,