Сепаратный мир. Джон Ноулз
каким-нибудь скучным способом, – ты хочешь быть школьным вундеркиндом. Я же тебя знаю.
– Не будь идиотом. Я бы не стал тратить время на подобные глупости.
– Ты никогда не тратишь время. Вот почему мне приходится делать это вместо тебя.
– В любом случае, – ворчливо добавил я, – должен же кто-то быть первым учеником в классе.
– Вот видишь, я же знал, что это и есть твоя цель, – спокойно заключил он.
– Да ну тебя.
А что, если и так? Мне казалось, что это не такая уж плохая цель. Финни выиграл Кубок Гэлбрейта по футболу и получил Премию за достижения в контактных видах спорта, еще две или три спортивные награды наверняка получит в этом или следующем году. Если я стану первым в классе и мне поручат произнести речь на выпускном вечере, тогда мы сравняемся…
Он медленно поднял голову, моя резко опустилась. Я уставился в учебник.
– Расслабься, – сказал он. – Если ты будешь продолжать в том же духе, у тебя мозги взорвутся.
– За меня можешь не беспокоиться.
– Я и не беспокоюсь.
– А тебе не будет… – я запнулся, не уверенный, что мне хватит самообладания закончить вопрос: – досадно, если я стану первым в классе, а?
– Досадно? – Пара синевато-зеленых глаз уставилась на меня. – А ты не думаешь, что это маловероятно в любом случае, учитывая, что есть еще Чет Дагласс?
– Но тебе, тебе это не было бы досадно? – повторил я очень четко, более низким голосом.
Он улыбнулся той своей фирменной полуулыбкой, которая уже тысячу раз вовлекала его в конфликты.
– Я бы застрелился от зависти.
Я ему поверил. Ироническая форма ответа была лишь ширмой; я поверил ему. Страница учебника по тригонометрии у меня перед глазами затуманилась и превратилась в неразборчивое месиво значков. Я ничего не видел. Мозги кипели. Ему была невыносима даже мысль о том, что я могу стать первым в классе! В голове у меня пронеслось несколько вспышек – взрывались одна убежденность за другой: вот взлетело на воздух представление о настоящем друге, вот – о товарищеской привязанности и преданности, вот – вера в то, что есть человек, на которого можно полностью положиться в джунглях мужской школы, вот – надежда, что в этой школе – в этом мире – существует кто-то, кому я могу довериться.
– Чет Дагласс, – неуверенно сказал я, – да, это вполне вероятно.
Горе мое было настолько глубоким, что я больше не мог говорить. Я пробежал глазами по странице, мне стало трудно дышать, как будто из комнаты вдруг выкачали весь кислород. Одна за другой мысли мелькали в моем опустошенном разуме, отчаянно стремившемся отыскать то, на что еще можно положиться – пусть не полностью, не безоговорочно, эта возможность была уничтожена как таковая, – но хотя бы какое-нибудь малое утешение, что-нибудь, что уцелело в руинах.
И я нашел! Я нашел эту единственную мысль, дающую опору. Вот в чем она состояла: вы с Финеасом уже равны. Вы с ним равны во вражде. Вы оба хладнокровно правите вперед только ради себя самого. Ты ненавидишь