Книга Рождественской радости. 55 дней. Рождественский пост – Рождество – Крещение. Вдохновение на каждый день. Отсутствует
до друзей, свалился у них с температурой 40 градусов. Вот такой яркий случай мне запомнился.
– Настоящий христианский поступок.
– Хотя он был мусульманин, имя свое даже называл – уже не помню, забыл.
Из интервью с игуменом Агафангелом (Белых) / Посашко Ю. В. Монахи
3 декабря
Предпразднство Введения во храм Пресвятой Богородицы
Радость предобручает всем Анна ныне, печали сопротивный плод прозябши, едину Приснодеву, Юже и приводит, молитвы исполняющи, днесь веселящися, в храм Господень, яко сущий храм Бога Слова и Матерь Чистую.
Всех ныне Анна обручает Радости, печали противоположный плод произрастив – Единственную Приснодеву; Ее же и приводит ныне по обету в храм Господень, веселясь, как Матерь Чистую и истинный Храм Бога Слова [7].
«Прийти к вере» – для меня это слишком сильное выражение. Правильнее было бы сказать «воцерковление». Вера – это все-таки дар Божий… Если бы мне нужно было сыграть состояние покаяния, я играл бы внутреннее ощущение человека, который сильно вспотел и теперь страшно хочет помыться, но ни одного душа на сто километров вокруг нет. Именно на это, по моим ощущениям, похоже чувство покаяния, а вожделенный душ – это исповедь. Я очень хорошо это состояние помню. В первый раз совершенно неожиданно пережил его, когда был студентом ВГИКа. Та оголтелость, с которой мы пытались «познать жизнь», входила в прямое противоречие со всем тем, что в меня вкладывали родители. Желание «опуститься» так, чтобы достать самого нравственного дна, было обострено до предела. И я опускался. К этому располагала и актерская профессия: «А как же, нужен жизненный опыт, чтобы было, на чем строить образ…» И этот опыт я жадно хотел получить. И в определенный момент у меня появился этот опыт, и стало необходимо его от всех скрывать. До какой-то черты я бравировал этим опытом, но тут вдруг возникла вещь, которая просто ужаснула. Захотелось от самого себя спрятаться. И именно в ответ на это пришла совершенно новая, переворачивающая мысль: «Хочу выбраться! Хочу помыться!» Но что делать? К кому с этим идти? Маме о таком не расскажешь, это может ее расстроить. Друзьям? Они могут не понять масштаба «трагедии», да и неудобно… И тут в какой-то беседе я услышал, как моя знакомая с жаром рассказывала о своем духовном отце. Содержание этого понятия я представлял смутно, но зато очень четко почувствовал, что страшно этой знакомой завидую. У нее есть что-то таинственное, привлекательное и… кажется, спасительное. Поехал – ни много ни мало – в Троице-Сергиеву Лавру. Трясся в электричке, стоял в длиннющей очереди на исповедь – и наконец подошел к монаху. Начал что-то стихийно говорить. А он вдруг меня пере бивает: «Первый раз на исповеди?» – «Да…» С каким жаром он начал меня отчитывать, до сих пор помню… Стою, не понимаю ничего… Потом спрашивает: «Готовился?» – «А это как?» Тут он буквально с криком выгнал меня из храма… (Смеется.)
– Именно из-за
Перевод Марии Нефёдовой.