Странная книга. Анатолий Анатольевич Щепетнов
повернулся и взглянул на майора. В его голове мелькнула мысль о какой-то несуразности обстановки. Как-то неправильно всё вокруг и за всё время по проспекту не пронеслась ни одна машина.
– От турка?
– Да кто ж их разберёт. То ли османец, то ли башибузук из Сербии. Много их там в нас стреляло. Многих убили. – Беркутов замолчал.
– Я с Кавказа – ляпнул Климов. – меня так шандарахнуло, что кроме вспышки не помню ничего. Очнулся здесь – а так всё в коме лежал. Завтра на операцию, трепанацию делать будут. А вы давно здесь?
– Не было ещё Вас, как я появился здесь. С многими солдатами в этом парке встречался. О многом … Говорили вот.. Сейчас вот решил уйти. С госпиталем. Госпиталь меня держит. А он уйдёт – какой же я тогда в базаре этом буду?
– Наслышан я, что госпиталь закрывают. Вы о том не волнуйтесь, может не закроют. Время-то сами знаете какое.
– Знаю, дорогой. Горько мне. Турок победил всё-таки. И немец с ним. – Беркутов тяжело вздохнул – А вот скажите мне, прапорщик. Как вам всем в этом во всём живётся? Хорошо ли? Утехи праздные не слишком ли сильно головы ваши вскружили, чтобы измены не разглядеть? Хотя, простите. Вам я зря вопросы задаю, потому как…
Климов наморщился, ему вспомнилось, как одна падаль в истребителе к ним в Чечню прилетала. Безопасность этого хмыря на уровень войсковой операции ввели. Войск нагнали столько, что инженерная разведка полка, котором служил Климов, осталась одна где-то под Ведено. Навсегда пацаны остались… Там… Забыли про них в суматохе, а они для ленточки дорогу чистили. Колонна в другую сторону пошла, а пацанов..
– Вы вот скажите! – Климов повернулся к майору и зло на него посмотрел – Почему вы про измену мне говорите? Разве вас и раньше не предавали, разве потом не было измены, разве она не сопутствовала России во всех войнах? Почему сейчас-то??? Почему!!?
– Видимо, я об этом сказал когда время пришло. Россия своих изменников в зародыше истребляла, а тут не справилась. Или Россия жила, а сейчас… А сейчас вы забыть хотите. Про нас. В забвении мы вам уже ничем помочь-то и не сможем. На памяти людской Россия жила. Она свою кровь проливала только памяти той благодаря, и ради памяти той побеждала! Я ведь что… Я проститься сюда пришёл. Со стенами этими, что много веков солдата русского берегли, лечили, теплом на него дышали. Вас-то я совсем не ждал здесь повидать, да знать что судьба такая. Я как солдат говорю. Не зря надеюсь говорю. Честь имею, рад был повидаться!
Беркутов встал, и мягко ступая пошёл в сторону госпитальной церкви. Пошёл по земляной тропинке, которая вчера почему-то была асфальтовая.
– Да, и ещё! – он обернулся и посмотрел на обомлевшего Климова – дворники костры на улицах жгут, чтобы путник заблудший свет с теплом мог получить. Вы чувствуете этот запах? Это запах России. Помните о нём.
Покрытый августовской утренней сыростью госпитальный халат перестал греть, и в уши ворвался визг тормозов какой-то машины, которая пронеслась по Суворовскому проспекту, оставив за собой другой запах. Не