Старинные помещики на службе и дома. Из семейной хроники Андрея Тимофеевича Болотова (1578–1762). Екатерина Щепкина
удалая шайка била своих же земляков до увечья и смерти, отнимала имущество, ничем не гнушаясь, часто для того только, чтобы немедленно пропить легкую добычу в первом кабаке. Подчас, как татарин, боярский сын завозил их жен и дочерей в свою усадьбу и старался закрепить их себе в холопство.
Уезды украйны беспрестанно призывались к осторожности и держались наготове к войне. То и дело проскакивали мимо Каширы с дальних сторон гонцы или сами станичные головы; чуткие, привычные уши сторожевых разведчиков издали слышали на сакмах и шляхах топот коней передовых татарских всадников. «Позади сакмы слышен звук великий; чаяли приходу царева» (т. е. ханского) – докладывали головы в Москве кому следовало. К воеводам украйны тотчас посылали из Москвы указ держать служилых людей наготове к походу; на украйну двигали сразу по нескольку полков. Все царствование Грозного полно таких степных тревог, отвлекавших его силы то от Казани, то от Ливонии и Литвы. Каширу сторожили известные воеводы того времени, но не всегда уберегали; в 1571 году допустили Девлет-Гирея сжечь Москву. На следующий год разоренные и истомленные украинцы опять было пропустили татар. Каширцы со сторожевым полком князя Шуйского защищали свой город и ближние берега Оки, а у Сенкина брода стоял всего один притин – место, огороженное плетнем, за которым сторожили 200 человек боярских детей.
Опытные мурзы Гирея выбрали удобное время, опрокинули притин, перебили маленький отряд и быстро переправились. Только близ Лопаски настигли татар воеводы и успешно отбросили в степи.
Грозное нашествие Казы-Гирея (1596 год) заключило ряд погромов, не дававших вздохнуть каширцам и их соседям, а затем последовала сплошная смута во всем государстве. Что тут сталось с семейками Болотовых, остается совершенно неизвестным. Приходится через всю эту эпоху перейти прямо к двадцатым годам XVII века.
Воцарение Михаила Федоровича далеко еще не принесло мира русской земле; оно дало только определенный государственный характер борьбе с врагами внутренними и внешними; только в этом смысле можно сказать, что смута кончилась. Наша тульская украйна еще долго страдала от наездов казацких и польских отрядов, не желавших расстаться со своею добычею – расшатавшимся государством. То Заруцкий с Мариной перебирался из города в город, опустошая по дороге все, что еще уцелело от прежних набегов; то Лисовский проносился со своею конницей. В промежутках татары появлялись из степей, переправлялись через Оку и опустошали приокские города до самых подмосковных волостей. На Кашире и соседних с нею местах оставалось очень мало служилых людей, – только те бедняки, которых избавляли от дальнего похода в Литву и под Смоленск, где своим чередом шла борьба с поляками. Часто случалось, что совсем некому было отражать опустошительные набеги; да и те воины, какие были, не получая подолгу жалованья, стремились в разбойничьи шайки. Масса дел и документов погибла за это время в разграбленных городах. Так, в Серпухове, разоренном