Игры в добро и зло. Часть первая. Реванш. Мария Юрьевна Обатнина
оглядываясь, растворился в ночи.
* * *
Смолину не спалось. Узник сидел на нарах, сцепив руки, закованные в браслеты, в замок и в глубокой задумчивости смотрел прямо перед собой. «… День простоять и ночь продержаться…» – он усмехнулся, вспоминая слова Младшего. Руки сводило судорогой от застоя крови, но Смолин привычно гасил боль, отрешённо думая о чём-то своём. Накануне перед этапом чекисты так перебдели, что даже не удосужились отомкнуть наручники, лишая заключённого возможности самостоятельно сходить в туалет. Алексей подозревал, что в этом заслуга самого Белова. Теперь, когда ему припирало сходить по нужде, он вынужден был, как последняя замшелая отморозь ждать прихода «смотрящего», который под дулом автомата, в компании с другим вертухаем, отщёлкивал «браслетки» и разрешали спраВить нужду.
«Шахматист, недолго тебе осталось! Отыграюсь, слово даю. Ты пожалеешь, что родился на этот свет, обещаю тебе! Твоя жена – это прелюдия.»
Мысли постоянно лезли в голову, мешая отдохнуть и привести в порядок изрядно истрепавшиеся нервы. Завтра его пустят по этапу и привет, Соль-Илецк! Алексей скрипнул зубами, с такой силой сжав кулаки, что побелели костяшки пальцев. Его вымораживала одна лишь мысль, что ему придётся, пусть на время, опуститься на самое дно. Всё, что Смолин знал про закрытую тюрьму «Чёрный дельфин» это было то, что ни одному из «зэков» так и не удалось «соскочить» оттуда не смотря на все старания.
«СУКА!» – выругался Смолин, звякнув наручниками.
Алексей ненавидел не только тюрьмы, зоны и прочие следственные изоляторы, опутанные обманчивым ореолом тайн, воспетых в блатном шансоне, но и всю ненавистную ему систему. Жить по расписанию было для него подобно смерти: расчерченное на квадраты звёздное небо, солнечный зайчик на стволе винтовки часового, караульный на вышке, остервенелый лай собак, лязганье тюремного замка.
Алексей содрогнулся, представляя, какой ад придётся пережить ему в колонии, пока Зимовский не найдёт способа вытащить его оттуда. Он знал, что жизнь после того, как заключенный попадал на зону, разграничивалась на «до и после». До – мираж, обман, а после – яма, длинною в бесконечность. Время не просто замедляло свой бег, оно замирадл, как в сказке Льюиса Кэррола, когда на часах всегда файв о клок… Каждый, кто оказывается за колючей проволокой «Чёрного дельфина» – автоматически станоВится невозвращенцем… Он либо сходит с ума, либо его убивают сокамерники, или же загибается, выхаркивая с кровью свои лёгкие.
Смолин слышал, что в камере «Дельфина» находятся по два-четыре человека. При выходе из камеры под конвоем, за заключённым следует кинолог с собакой. Подъём в 6 утра.. Изнуряющий тяжёлый труд, а при переходе из одного корпуса в другой корпус заключённым надевают повязку на глаза. Минимальное количество конвоиров, сопровождающих заключённого – три человека и кинолог с собакой. Каждые 15 минут по камерам проходят дежурные. Какой к чертям собачий план Зимовского?
Что