Двадцать пять лет на Кавказе (1842–1867). А. Л. Зиссерман
бывшим тогда правителем дипломатической канцелярии князя Воронцова. Ханыков изумлялся моему знанию грузинского языка и оказал мне искреннее расположение, еще более усилившееся впоследствии, когда я опять как-то встретился с ним в Тифлисе и заговорил с ним по-татарски.
Расставался я с Тионетами в очень грустном настроении: безызвестное будущее не рисовало мне ничего особенно хорошего. Неудовольствие князя Воронцова за оставление службы в округе было более чем вероятно, а за этим неудовольствием, само собой, следовало бы полуравнодушное, полупрезрительное отношение всех прочих властей… Но еще грустнее было мне покидать места, в которых протекли несколько лет самой пылкой, увлекающейся юности. Сколько поэзии в окружающей дико-грозной природе и таковых же населяющих ее людях! Сколько сильных ощущений в этих постоянных опасностях, в этой борьбе с бурными потоками, со снежными лавинами, с тропками над бездной, под нависшими скалами! Постоянно вооруженный, ежедневно на коне, скачка, джигитовка, стрельба в цель, отрубание кинжалом с одного взмаха бараньих и коровьих голов, что считалось своего рода удальством, значительный успех, достигнутый мной во всех этого рода упражнениях и ставивший меня при удовлетворительном знании грузинского языка в весьма заметное положение среди всего местного населения – все это не могло не привязывать к месту.
Вот уже тридцать лет прошло с тех пор, как я уезжал из Тионет, но и до сих пор воспоминания об этом крае сохранились в полной силе, и какое-то тоскливое чувство, eine gewisse Sehnsucht, тянет меня хоть бы раз еще взглянуть на эти снежные вершины, послушать этот рев Аргуна, проследить за бесстрашным всадником, несущимся во всю прыть по тропинке над бездной, вниз по круче в 50 градусов уклона!..
Пока перейду к рассказу о дальнейших моих личных похождениях, считаю не лишним сделать краткий очерк племен, населяющих Тионетский округ. Я уверен, читатель не посетует на меня за это. Тушины, пшавы и хевсуры, особенно последние, – нечто чрезвычайно оригинальное. Забившись в свои горные трущобы, оградившись ими, как китайской стеной, они вот уже сколько столетий не меняют ничего в формах своей жизни: костюм, вооружение, верование, обычаи, язык – одним словом, и важнейшие, и самые мелочные стороны их быта, как святыня, хранятся и исполняются педантически, переходя из рода в род. Так было в мое время, и я сомневаюсь, чтобы что-нибудь изменилось и теперь.
Население округа состоит, во-первых, из тушин, занимающих ущелье Андийского Койсу и частью верховья Алазани, но зимой большинство спускаются из своих заносимых снегом трущоб на Алванское поле – благодатную долину в Верхней Кахетии, где у них построены отличные дома; во-вторых, из хевсур, населяющих ущелья Хевсурской Арагвы и ее притоков по южному склону Главного хребта, по реке Аргуну с притоками и реке Ассе на северном склоне хребта; в-третьих, из пшавцев, живущих по верховьям рек Иоры и Пшавской Арагвы до самого подножия хребта по его южному склону; наконец,