Последний шедевр Сальвадора Дали. Лариса Райт
смотрел на нее выжидающе, потом разочарованно взмахнул руками и сказал:
– «Свечение Лапорта», тридцать второй год.
Анна покраснела теперь от стыда. Она не знала этой картины. Да и сложно знать досконально творчество любого художника. Пусть даже и любимого, и гениального, и неповторимого. И потом, ей так немного лет. Куча времени для того, чтобы выучить о Дали все.
– Ладно, ты еще мала. – Художник снисходительно покачал головой. Я уже написал эту картину, а твоя мать, должно быть, еще сосала пустышку. На ней небольшая фигура Ньютона изображена в нижней части холста. Но откуда тебе знать? К тому же полотно не назовешь слишком известным. Но я думал, ты знаток…
– Я им стану, – горячо пообещала Анна.
Художник с сомнением посмотрел на нее, но, решив не рубить на корню благие порывы, откликнулся:
– Возможно.
Он задумчиво покрутил пальцами свой правый ус и сказал:
– Я полагаю, кто такой делла Порта, ты тоже не знаешь?
Девушка понуро подтвердила:
– Нет.
– Физик Джамбаттиста делла Порта. В тысяча пятьсот тридцать девятом году написал трактат «Натуральная магия». А в нем систематизировал знания об оптических линзах и объяснил, как использовать в художественных целях камеру-обскуру. Теперь понимаешь, о чем я?
Анна энергично закивала. Еще бы не понять! Эксперименты Дали с линзами были широко известны, а его инсталляции с их использованием привлекали публику.
– В моем Театре-музее будет представлено достаточно экспонатов, чтобы посетители полностью погрузились в магию оптики. Теперь ты знаешь, кто такой делла Порта, как он важен для меня. Он и Ньютон – два светоча, проложившие путь к истинному научному знанию.
Девушка почувствовала, что ее клонит в сон. Тепло, вино, ранний подъем, моральная усталость и тяжелые переживания дали о себе знать. К тому же слушать художника было совсем нелегко. Его знания, опыт, образованность давили на Анну. Она не знала, как реагировать, что отвечать. Постоянно боялась попасть впросак и обидеть гения. Обилие идей, имен, сведений стало ее утомлять. К тому же она не понимала, почему художник выбрал ее в исповедники. В конце концов, наверняка она не первая, кому он за десять лет рассказывает о своих планах. Скорее всего, большинство идей уже начертаны на бумаге и представлены тем, от кого финансово зависит их воплощение. А что зависит от Анны? Даже если она скажет, что украшать башню гигантскими гипсовыми яйцами по меньшей мере странно, вряд ли это остановит Дали. На самом деле ему нет никакого дела ни до самой Анны, ни до ее мнения.
Художник, казалось, не замечал усталости своей спутницы и продолжал беспечно рассказывать:
– Я предполагаю когда-нибудь установить здесь и памятники Месонье[13]. Мне очень импонирует этот художник. Ты знаешь, что он был любимым художником Пруста?
И снова Анна не знала. Впрочем, и о Месонье она только слышала. В школе они больше были заняты изучением различных техник письма, а не именами и биографиями великих художников.
– Еще я думаю уговорить Фостеля подарить
Французский живописец (1815–1891).