Побег из Северной Кореи. На пути к свободе. Ынсун Ким
метре от него! Он был очень высокий, с красивой улыбкой, как она говорила. На портретах, которые висели повсюду (например, над входом в вокзал в Ындоке), Ким Ир Сен выглядел приятным и теплым человеком.
Для нас он был богом, и мысль о его смерти казалась невообразимой. Можно ли жить без бога? Без отца? Этот человек освободил нас от японского ига, он основатель государственного строя, наш всеобщий отец. Когда было объявлено о его смерти, до грандиозных похорон во всей стране остановилась жизнь. Через несколько дней прямую трансляцию похорон показали по телевизору. Во всех уголках Северной Кореи разворачивались сцены коллективной истерии: в слезах катались по земле солдаты, выли от горя женщины. И не прекращался дождь. По телевизору ведущая объяснила: «Даже небо оплакивает смерть нашего великого вождя».
Сейчас, в сердце Южной Кореи, эта формула отдается у меня в ушах, ведь она – символ промывания мозгов, которому мы подверглись и которое поныне применяется в Северной Корее. Тогда, будучи маленькой девочкой, я действительно думала, что 8 июля 1994 года небо плакало от отчаяния. Позже я узнала: попросту наступил месяц муссонов, в это время года в Корее всегда много дождей. Но я была отравлена, верила всему, что мне рассказывали в школе и дома, и у меня не было никакой возможности услышать другую версию толкования событий. Даже у взрослых не было возможности сравнивать.
Изгнание позволило мне постепенно избавиться от влияния пропаганды и взглянуть в лицо действительности: моя страна в руках кровавой диктатуры. Ким – не отцы и защитники, но тираны.
Однако у подавляющего большинства моих соотечественников нет никакой возможности увидеть правду. Мой народ остается полностью изолированным и живет в закрытом мире. Народу Северной Кореи не нужно стремиться к прозрению, если он смиряется, поскольку у людей нет никакой возможности мыслить критически и они не сознают всей величины своего несчастья. Население не может по-настоящему измерить тяжесть диктатуры. Интернета не существует ни для кого, за исключением самых высокопоставленных ответственных партийных работников. Запрещен доступ к иностранному телевидению; телефонные звонки и почта из-за рубежа могут привести в трудовой лагерь.
Тем не менее, все больше информации по крупицам проскальзывает через китайскую границу благодаря нелегальным торговцам, но ее влияние не достигает внутренних провинций. На южной границе, самой охраняемой в мире, сторожевые вышки и мины создают непреодолимый заслон: ни одно послание не достигает Северной Кореи, за исключением единичных переброшенных через колючую проволоку листовок, изобличающих преступления Ким. Семьи, разделенные со времени окончания войны в 1953 году, не имеют никаких известий о родственниках, живущих по ту сторону ДМЗ[2]. Так называется граница с колючей проволокой, которая все еще разделяет надвое Корейский полуостров. Меж двух обществ установилось забвение.
На следующий день после смерти Ким Ир Сена я, как и все, не сдержала слез.
Демилитаризованная зона. –