Загадка Ленина. Из воспоминаний редактора. София Аничкова (баронесса Таубе)
других, тем более не столь важных работ.
Жизнь здесь также ломалась до основания. Снимались стоявшие на месте по пятьдесят лет машины, отправлялись вместе с ними рабочие и их семьи. Некоторые в чаянии лучших условий[28] уезжали охотно; другие, не желая расставаться с Петроградом и привычной обстановкой, в которой родились и провели жизнь, негодовали; в семьях третьих происходили драмы, так как зачастую жены не желали следовать за мужьями.
Когда я хотела приступить к составлению номера, фабричный комитет поручил мне отправиться к Луначарскому и Лилиной[29], чтобы просить у них статьи для журнала.
«Если, начиная издание, пренебрежем ими, это повредит журналу и нам», – объяснили фабричные коммунисты необходимость обратиться к комиссарам.
Мне предстояло совместить несовместимое, то есть, не испортив журнала нежелательной издателям «политикой», обратиться за статьями к тем, для кого она являлась вопросом жизни.
Я решила указать комиссарам якобы желательные рабочим темы: «О народных университетах» и «О детских яслях».
IX. «Поставить вверх ногами»
Луначарского я застала в Наркомпросе, где мне бесконечно долго пришлось ждать приема.
Услыхав, что я представительница рабочих Экспедиции и прошу статью для их журнала, комиссар оживился.
– Статью о народных университетах? Да, да, это очень хорошо. Я и сам давно хотел писать об этом. На днях я пришлю ее. Я ведь недавно был в Экспедиции. Вы знаете? А вы чем занимаетесь там?
После длительного, не имевшего прямого отношения к цели моего прихода разговора об искусстве я поняла, почему этого «наркома» даже свои называют «блаженным».
На мой вопрос, какой революционный критерий существует для определения качества художественного произведения, Луначарский совершенно серьезно ответил мне фразой, которую привожу дословно:
– Чтобы правильно судить о достоинстве произведения, его надо осмотреть подробно со всех сторон, поставить, так сказать, вверх ногами, и, если оно и в таком виде не утратит красоты, значит, с революционной точки зрения совершенно.
На Лилину я имела личные виды, то есть, пользуясь свиданием, хотела просить разрешения открыть Этическое общество.
Явившись в «Соцобез»[30], я застала в приемной около ста человек.
Уверенная, что придется ждать так же долго, как у Луначарского, я все же подала стоявшему у дверей кабинета курьеру свою визитную карточку, слегка зачеркнув на ней слово «баронесса».
Не прошло и пяти минут, как ко мне подошла какая-то служащая и со словами: «Комиссар Злата Ионовна просит вас подождать здесь», – повела меня в другую комнату.
– Иначе вас неудобно было бы принять без очереди, – любезно пояснила она, провожая меня другим ходом в кабинет комиссара.
Я посмеялась про себя над этим проявлением равенства, тем более что неоднократно замечала, как импонируют комиссарам титулы.
Лилина, еще не старая, с безличным лицом, взглянув
Продовольственный вопрос в Москве и Пензе, куда эвакуировалась Экспедиция, был значительно лучше.
Жена Зиновьева, комиссар социального обеспечения.
Комиссариат социального обеспечения.