Маленькая проза. рассказы. Татьяна Штаб
куча на глазах разваливается, и такой писк стоит, хоть уши затыкай…
Управились. Когда мама мыла руки, часы свои снимала, не дай Бог, вода попадет, точно так и Катюшка сделала – свои часики сняла, положила на краешек желобка, по которому водичка бежит, чистая, как родничок. Сейчас они поужинают. Еда здесь вкусней, чем дома. Кофе из цикория с молоком, с комковым сахаром вприкуску, яички, конечно, да еще, чем Бог послал – это значит: кто что из дома принес. Тетя Эльза с тетей Зиной домой уйдут, а Катюшка с мамой останутся в ночную – так по графику, потому и не отстала она сегодня от матери, с ней маме не так страшно будет. Хотя кроме их еще есть кочегар, дядя Саня Малинин и сторож – не знает как звать. Ночью за курочками лисы приходят, несколько раз утаскивали, а если сторож успеет пальнуть, лиса бросит раненую курочку и была такова.
Вот и ночь. Глухо загрохотало вдали. Видно, гроза будет. А если гроза, то еще страшней.
– Ложись, Катюша, поздно уже (это мама специально, чтоб Катюшка до грозы уснула, не боялась), – сказала мама и на часы посмотрела.
Привычным движением задрала рукавок, по-маминому,.. а часиков-то нет! Забыла у желобка. Тут не до грозы. Побежали они по длинной галерее птичника к тому месту, где руки мыли, молнии уже полнеба освещают – светлее, но совсем страшно. Вот и «родничок»…нет часиков. Не лиса ж их стащила! А кто тогда? Не могла мама ответить на Катюшкин вопрос. А она почему-то подумала: кочегар, лысый он и грязный, кочегар он и есть кочегар, и на кощея смахивает.
Катюшка не могла заснуть – часики жалко. Наверное, у него внучка есть – думала Катюшка про себя. А мама гладила ее по голове и говорила :
– Я тебе с получки новые куплю, лучше, чем были.
Валенки
В ту осень наших парней забирали в Армию каждый день. С нашей Советской улицы – 8 человек. Каждый день мы шли к кому-нибудь на проводы. Устали. Учились в 10 классе. Сами понимаете, что это значит. А моя подружка Людка – в Бердске в техникуме. Естественно, приехала и она провожать своего любимого Петю. Казалось, любовь у них была необыкновенная. Людка ревела белугой, как будто на фронт провожала. Мы, подружки, как могли, утешали.
Закончились ноябрьские праздники: все улеглось, успокоилось. Люда уехала. Вскоре от солдат стали пачками приходить письма. Из Березняков, Немчиновки, Алейска… Я не успевала бегать к почтовому ящику – писали все: Ляба, Слон, Чомба, Сова. Все для меня одинаково были друзьями. Лишь подругу заваливал письмами только Петька. А Людка все чаще, на удивление нам, стала приезжать модная: то в шапочке, вязанной петлями наизнанку, то в юбке с разрезом по самое не хочу…
Незаметно пролетели два года. Мы повзрослели, и теперь уже не успевали встречать наших защитников Отечества. Вернулся и Петька, мой сосед, да и жених подружкин – почти родня. Побыл со своими старыми родителями и отправился к Людмиле с предложением руки и сердца –