Портрет второй жены. Анна Берсенева
от созерцания невидимой реки. – Что ты не понимаешь?
– Да просто: мне часто снился этот берег и река. Именно в этом месте, у этой излучины. Хотя я не жил здесь никогда, я совсем у другой реки жил, а сюда – так, выбирались пару раз с ребятами на пикник, но не в апреле, конечно. А снилось все именно таким, как сейчас, – и деревья голые…
Лизе показалось, что взгляд у него растерянный, недоумевающий. Но уже через несколько мгновений он улыбнулся:
– Ведь год всего, а кажется, лет пять. Динамичное время, что и говорить.
Тошка попытался спуститься к реке по обрывистому склону, заскользил вниз. Юрий схватил его за шиворот.
– Погоди, Тош, ты куда это один? Если хочешь, вместе спустимся. Ты хочешь вниз спуститься, Лиза?
Лиза заколебалась. Вообще-то ее совершенно не прельщал спуск по раскисшему склону – от каблуков наверняка ничего не останется. Но ей почему-то нравилось делать то, что предлагал Юрий, и она снова кивнула.
Тошку Юрий по-прежнему придерживал за шиворот, Лиза опиралась о его руку – чувствуя, как легко, без напряжения, он выдерживает ее вес. Они спустились быстро, скользя по глине, и оказались у самой воды, которая темными пятнами выступала на ледяной корке. Никто из них не понимал, зачем они пришли сюда, но и Лизе, и Юрию это казалось таким же естественным, как Тошке, – и чувство естественности происходящего объединило их в эти часы.
Тошка попытался было вылезти на лед, но Юрий решительно положил руку ему на плечо.
– А вот это – нет. Понял, Антон?
Обратно они ехали молча, но Лиза не чувствовала ни малейшей неловкости из-за этого молчания. Юрий первым нарушил его.
– Устали, дорогие спутники? – спросил он. – Лучше было в «Аквариуме» гулять?
– Нет! – ответили Тошка и Лиза в один голос.
– Вот видите! – Юрий удовлетворенно улыбнулся. – Я-то знаю, что нужно человеку для счастья.
Инги дома уже не было, и Лиза пошла на кухню разогревать обед, который стоял на столе в блестящих фирменных судках.
– Инуся в своем репертуаре, – улыбнулся Юрий. – Бедный Широбоков!
– А ты не любишь ресторанных обедов? – поинтересовалась Лиза.
– Да вообще-то мне все равно, – пожал плечами Юрий. – Теперь в ресторанах хорошо стали готовить. А пока учился, в столовке студенческой ел каждый день. И ничего, жив, как видишь.
Он сидел у окна, солнечные лучи, пробившиеся сквозь неплотные тучи, освещали его лицо, и Лиза всмотрелась в него повнимательнее.
Он показался ей красивым – да, конечно, он красивый, Инга не выдумывала, когда так о нем говорила. Да и самой Лизе – тогда, в больнице, – его внешность показалась выразительной. И тогда, и теперь ее поразило сочетание мужества и детскости в его чертах. Глаза серые, со стальным отливом, но взгляд меняется – то твердый, то обезоруживающе веселый. Подбородок такой, который принято называть волевым, но на нем – мягкая ямочка.
Лизе хотелось спросить, как он чувствует себя: все-таки впервые она видела его в больнице. Но ей было неловко, да и не хотелось